Фантомные боли. Самсон Вырин

Никогда не могла уяснить: отчего трогательная и грустная повесть «Станционный смотритель» заканчивается такими прозаическими, повседневными словами  —  о деньгах? Зачем автору понадобилась последняя часть с этой странной оговоркой рассказчика? «...и не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях». Уже, — говорит повествователь. Стало быть, огорченный известьем о смерти своего знакомца, он всё же рад внезапно открывшейся развязке печальной истории: блудная дочь — «славная барыня» — вернулась!

Но: так ли возвращался библейский блудный сын? Ответ очевиден: нет.
Авдотья Самсоновна вне отчего дома счастье — обрела, имя отца — не замарала, напротив, из дочки забитого чиновничишки вышла в петербуржские барыни… Что же Вырин? Он тоже — совсем не «отец» из новозаветной притчи (аллюзия на которую столь важна для понимания повести). Самсон Вырин убеждён, что дочь не вернется, — и не желает смириться с этим. Он — вполне или не вполне сознательно — стремится к смерти. И если ключом к пониманию образа Дуни всё-таки можно считать  знаменитый библейский сюжет (лейтмотив раскаяния и возвращения), то образ Вырина раскрывается в большей степени через имя (присвоенное ему автором, конечно же, не случайно).
 
В одной из проповедей Иоанна Златоуста звучит фраза: «…дьявол (…) Самсона (…) ослепил». В библейском контексте фраза воспринимается не метафорично: филистимляне в буквальном смысле лишили гиганта зрения. Но — по ассоциации, заглядывая глубже — мы понимаем, что и наш «маленький» человек, несчастный «мученик четырнадцатого класса» Вырин — ослеплен; он, по словам Гершензона, просто «не видит вещей». Дважды собственными глазами убедившись в добропорядочности Дуниного «гусара» и, в общем-то, в наиполнейшем благополучии дочери, Самсон не избавляется от навязчивой мысли: «Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса, а там подержал, да и бросил».
 
Вырин не хочет поверить в благосклонность судьбы: убедив себя в невозможности чуда, он погибает от боли за мнимое несчастье дочери — и мнимость этого несчастья тем страшнее, что всё равно становится источником отнюдь не иллюзорных мук. С подобным мы столкнемся в последних главах "Анны Карениной", когда выдуманные, ничего общего с реальностью не имеющие беды героини (мерещащаяся ей на каждом шагу неверность и нелюбовь Вронского) рождают в душе Анны до того непритворные страдания, что, слепо уверовав в ад собственных фантазий, она... Да Вы и сами всё знаете.

09.12.09 – весна 2013