Рогнеда

Нет на земле уже и следа,
И груз веков не превозмочь.
Я помню, ты звалась Рогнеда,
Младая княжеская дочь.

Плыла ты павой чернобровой
В ладье по юности своей.
Но рок печальный и суровый
Крылами ужаса темней

Уже сквозь дымку дней беспечных
Накрыл беляны щёк и рук
И в буйных зарослях поречных
Пристыл дозором ханских слуг.

Лишь клич «Айда!» — и взвились кони,
Достав копытом окоём.
И дых забило кляпом вони,
И перси стиснуло ремнём.

Зари багрище — как багатье,
Огонь снедаемый в золе!
И знать того не знают братья,
Как бьёшься ты в чужом седле.

Тревожный крик карги над чащей
Твою неволю предвестил.
И ветр степной, полынь кружащий,
Чужбинный шлях тебе мостил.

Степняк тебя пленивший мал, да
Удал — ночной пытатель троп.
И слово бранное «бахалда»
Смиряет плетью девий роп.

И ты не ведаешь, Рогнеда,
Чьих коней грива у щеки?
Кто гать изведал, влез без следа:
Хазары, скифы, кипчаки?

Чьей дланью честь твоя задета,
Краса поглянулась кому?
Кто в чёрных путах бересклета
Прокрался к сердцу твоему?

Ещё одна жена в гареме
(Стан тонок, лик румян и бел)?
Или крылом вороньим время
Иной темнит тебе удел —

Удел заложницы грустящей,
Чтоб дикий властелин, смеясь,
Ждал откуп, что как дань притащит
Униженный славянский князь?

На сердце нет больней вереда,
Чем дочь родную потерять.
«О где ж ты, донюшка Рогнеда?» —
Он будет горестно взывать.

Зайдётся от тоски и гнева,
Как старый дух в лесной норе.
Но вот стрела ужалит древо
С поганой вестью на пере.

«Ах, дочка, пташка-непоседа!
Чей зов далече так заплыть
Велел тебе? Моя Рогнеда,
Корить тебя или журить?

Почто осталась без призора?
Где были братья в лютый час?
Седлать комоней! Злого вора
Сподобил нас Перунов глас

Найти не данью, но мечами!
Ужо изведает злодей,
Как шастать тёмными ночами
Да красть, поганому, людей!»

В пыли ковыльные курганы
Замрут под дробный коней топ.
И мглой укроются поляны
Семь раз; и в сумраке чащоб

Семь раз заплачет див шишигой,
Семь раз завоет волкодлак.
И ночь под утро битой выгой
Семь раз упрячется в овраг.

Семь дней до вражеского стана
Да неусыпных семь ночей,
Покуда подлый страх у хана
Не выпьет мрак косых очей,

Покуда в чан с варёным рисом
Не капнет с княжеской узды
Клок пены рыжей и кумысом
Не отрыгнётся жажда мзды.

Скрестятся звонко ятаганы
И харалужные мечи.
И воцарится смерть каганом,
Кровя вокруг карагачи.

От чёрной гари солнце страшно
Прольётся дёгтем с высоты.
И смерть во человечье брашно
Вопьёт костлявые персты.

Падут хозяева и гости...
И извреждённый в сече князь
Очами ласки в поте злости
Вдруг дочь увидит, отрезвясь.

На шрамы битв и лет бороздки
Обильно слёзы упадут,
Когда её на дне повозки
Сыны усталые найдут.

Залижут боль иные беды...
Лишь старый вой, со светом дня
Прощаясь, молвит: «Дочь Рогнеда,
Прости, зозулюшка, меня.
Не оградил от срама вражья...»

И, придыхая глубоко
На грани смерти, белый княже
Дочь дланью бережно поблажит:
«Не плавай, лада, далеко».

1982