Его музыка

– Маша! Опять твой хулиган дел натворил! Из-за него чуть Татьянка под машину не попала! Ты что-нибудь сделай, что ли. Накажи. Объясни. Сколько всё это может продолжаться?
 – Да, ругаю, объясняю. Толку-то! Был бы отец – а что я могу? Не справляюсь совсем с парнем. Простите меня.
Мать заплакала. Ей подробно рассказали, как её Толик, проходя мимо девчонки с санками, толкнул её и пустил вниз с горки. Только горка эта была дорогой. По дороге вверх ехал грузовик, который резко развернулся, чтобы пропустить мчавшуюся под колёса девочку на санках. Да, и сама девочка пыталась свернуть с дороги в канаву. Так что всё обошлось.
Дружил Толик с Мишкой, таким же хулиганом, как и он. Вдвоём они представляли угрозу спокойствию маленькому тихому городку. Оба плохо учились. Оба устраивали драки, приставали к младшим, отнимали портфели у одноклассников и бросали их в канавы. Из канав доставались грязные, мокрые портфели с пришедшими в негодность тетрадями и учебниками. Ребят боялись. С ними не хотели связываться. И кто знает, во что бы вылились все эти проказы, если бы не приехал в городок музыкант Михаил Юрьевич.
Михаил Юрьевич играл на баяне, писал музыку, пел. Сразу же, чуть ли не на следующий день после приезда, он устроился на работу руководителем хорового кружка в местном клубе и учителем пения в школе.
В школе он подверг прослушиванию всех своих учеников. Татьяна, которую уже успели выгнать из четырёх хоров, к прослушиванию отнеслась равнодушно. Она знала, что слуха у неё нет, а поэтому и в этот хор её просто не возьмут. Но он взял. Только петь поставил с мальчишками. Сказал, что у неё очень низкий красивый голос. А нет у неё музыкальной памяти, что можно развить.
Толик и Мишка также были приглашены  в хоровую студию. Хотя, нет, не приглашены. Они получили приказ учителя посещать занятия хора.
Самое странное было в том, что они подчинились сразу и оба.
Уроки пения в школе стали частью репетиций. Учащиеся ждали уроков пения, как праздника. Их учили петь по-настоящему. Без поблажек, без скидок на возраст. Учитель дарил вдохновение. Он заражал любовью к музыке. Так как прививки от этого никто не сделал, все полюбили и уроки, и пение.
Во время праздников хор гастролировал. Ездили в близлежащие сёла, выступали. Толик и Мишка запевали. Толик – басом, а Мишка – высоким  голосом, не знаю, как его правильно называют. Дело не в этом. Они – запевалы! Они – лучшие в хоре. Всё свободное время ребята пели или были рядом с теми, кто пел. Какими успешными чувствовали себя дети, когда во время исполнения песни «Бухенвальдский набат», люди, заполнившие зал, вставали! Когда не отпускали со сцены, когда песню пели дважды. И взрослый, и детский хоры участвовали в конкурсах. На одном из конкурсов, проходившем в Москве, одержали победу. Гордость переполняла всех участников. Толика заметили и пригласили учиться музыке и петь в знаменитом «Хоре мальчиков».
Целый день мать Толика находилась в оцепенении после получения официального приглашения для сына. Чтобы учить ребёнка музыке, нужно иметь пианино.  Денег на инструмент у женщины не было. Она работала уборщицей. Отказаться от такого предложения? Ну, нет! Мария не могла упустить возможность, открывающую перед ней дорогу к будущей профессии сына.
Утром мать начала воплощать в жизнь свой план. Она продала всё, что у неё имелось: дорогие сердцу вещицы, мебель, обручальное кольцо, серьги, ковёр, посуду. Она купила пианино! В комнате теперь стояли кровать, стол, стул и ПИАНИНО. Теперь эта вещь стала самой главной в доме. Сын не подозревал, что мать способна вот так быстро расстаться со всеми вещами; вещами, которые она бережно хранила, как память об отце; вещами, на которые она долго откладывала деньги, стояла в очередях, говоря, что всё это для него, любимого и единственного.
Шло время. Толик заканчивал училище. Его хулиганское прошлое укрылось лоскутным одеялом и спряталось в тёмном уголке мальчишеской судьбы.
Вечером, когда Толик приехал к матери в гости, в городке проходил концерт. Его увидели. Попросили выступить. Он вырос, возмужал. Раньше никто и не замечал, как он хорошо сложён, какие у него правильные черты лица. Да, и держался он, как человек дела.
 – Конечно, он выступит. Только петь не сможет. Голос ломался, что-то не так пошло. Он сыграет.
Мария была горда сыном. Теперь он хорошо учился.
На концерте пели, плясали, читали, выступила учительница музыки. Играла Чайковского. Её вежливо выслушали. Классику этому залу слушать было тяжело.
Объявили Толика, теперь – Анатолия. Он вышел, сел за инструмент и все поняли, что он тоже будет исполнять классику. Вздохнули.
Анатолий заиграл. Всю свою силу, энергию, полёт фантазии, благодарность матери, Михаилу Юрьевичу  и  людям, которые слушали его игру, вложил он в это выступление. Звенящая тишина и напряжение обнимали зал, наполненный людьми, которые так хорошо помнили проступки музыканта, вышедшего на сцену. Он тоже всё помнил. Его музыка кричала, стонала, шептала, просила прощения у всех сразу и у каждого в отдельности.
Аплодисменты, крики, цветы, восторженные глаза девчонок… Кто из артистов не проходил через всё это?
После концерта – танцы.  Анатолий очень хотел пригласить Татьяну. Не мог. Сначала с ним заговорил приятель,  потом мама стала спрашивать, когда он пойдёт домой. Наконец, решился.  Подошёл к девочке из далёкого детства, немного склонил голову:
 – Разрешите пригласить Вас на танец?
Она улыбнулась, сделала шаг навстречу, положила руки на его плечи. Он обнял её немного выше талии.  Музыка закончилась. Объявили перерыв.
Тревожное «Прости» застыло на губах.
Длинными зимними вечерами директор детской музыкальной школы Анатолий Иванович частенько вспоминает тот так и не начавшийся танец.