Ницца. Impression. Часть 4

               

               
                ( Язык. Машины.Улицы. Собаки.)


    ЧУТЬ - ЧУТЬ ПРО ЯЗЫК

Дивный! Музыкальный! Ритм сразу отзывается где-то в глубине души.
Слышать его -  блаженство!..А слушать -  невозможно!..
Они должны бы были все говорить только стихами--  ведь вокруг нас улицы Данте,  Гюго,  Моцарта--  а они несут на нём такую ахинею,  при этом чётко и быстро артикулируя все звуки…
   Так когда-то буйно и безостановочно говорили у нас в Одессе…

                ПОГОДА

В первый же день бросился к нам  как старый друг--  с всхлипами,  припадая к груди  жуткий дождь.  И плакал долго-долго—очевидно от радости ощущать нас так близко к себе под длинными махровыми кручёными струями.
  В общем-то он не был противен:  без ветра,  был немножко рассеянным,  с походкой подвыпившего гуляки.
  Он шёл весь день,  но умудрился нас пощадить и не промочить насквозь,  делая остановки и дожидаясь,  пока мы  высохнем  прямо на ходу,  а горячая русская кровь способна засушить не только одежду…

                МАШИНЫ

  Их довольно много,  но пробок нет.
   Все они -  маленькие и разноцветные,  под стать городу.
  Когда они выбегают из мелко нарезанных улиц на авеню,  ощущение,  что куда-то на нерест спешат божьи коровки.
   Они вежливо уступают нам дорогу, даже когда  мы бежим на красный,  а следовало бы нам всё время и всё пространство им уступить—уж очень они ФРАНЦУЗЫ,  какими мы помним их из романов…

                УЛИЦЫ

   Улицы вымощены   красивой высоковатой  плиткой ,  чтобы глазу было удобно ходить,  но не ногам: в дождь вода решает на этих плитках подольше постоять и поболтать;  и ты вынужден,  чтобы их не потревожить,  делать огромные прыжки,  что для нас уже выглядит неприличным.
  Ну а там,  где плитки нет,  есть красное скользкое покрытие,  похожее на ленолеум,  да ещё и с наклоном:  вот здесь-то воде не удержаться,  но и нам -  тоже…Скользкий какой-то городок…

                ПРО СОБАК

   Что пришлось по душе аборигенам,  так это -  наша   рыжая Фанька.  Им понравилось,  что она -  Франческа,  что на ней масса шерсти ( это на пуделе-то,  которых здесь стригут под ноль);  что на ней очаровательный голубой дождевик капюшоном и с карманом на спине (  где указано,  что живёт она в Ницце в отеле «Виктор Гюго»),  а ещё тем,  что она не лебезит ни перед кем  (  как прохожие перед ней) и не даёт спуску тысячам мелких ниццианских шавок,  которые писают прямо на тротуар,  а Фанька норовит забежать в любую зелёную травку—хоть на клумбу,  хоть во двор роскошных отелей, где на воротах написано: «Собакам нет,  никогда!»..но она же приехала сюда не читать,  а писать (пИсать!).
  А мы послушно бегаем за ней с торбой,  чтобы собрать ту мелочь,  которая  из неё высыпается.
  Правда,  в ресторанах она ведёт себя нагловато: раз уж разрешили ей войти -  правда,  в сумке—она довольно быстро начинает из неё освобождаться,  потом лапой начинает придвигать к себе тарелку,  становится на задние лапы и мгновенно приникает к остаткам еды,  подвывая,  если тарелки начинают отбирать.
   Днём она молчалива  от ужаса,  что в её собачьем мире всё сдвинулось и не дают спать,  а ночью,  устав от прогулок,  вместо сна  она,  в восторге,  что можно вытянуться на кровати величиной с Красную площадь,  где оба родителя под единой гигантской простынёй—она начинает продираться внутрь,  пытаясь найти щель и визжит, если  не находит -- прямо в наши спящие уши!