За гранью или Пигмалион

От мечты и явь родится
За той неведомой гранью,
Где любовь способна на чудо,
Не поддающееся описанью.

Необъяснимое светлое чувство,
Что равных себе не знает,
Стать вровень с богами
Порой людей заставляет.

И охмелевший влюбленный взгляд,
В трепетном сердца волненье,
Видит черты любимой,
Нарисованные воображеньем.

Они ускользающе-неуловимы
И ни с чем их никогда не сравнить,
На холсте или камня куске
Торопясь запечатлить...

... И он бьется уж долгие дни
Над глыбой, с ожесточеньем,
Пытаясь освободить
Свою милую из заточенья

Каменных уз, объятий
Холодной твердой породы,
Тело ее, что тщится
Вырватся на свободу.

Он боится ее оцарапать,
Эти волосы, очертанья лица,
Что по чуть-чуть появляются
Из-под руки творца,

От лишнего освобождаясь
Под движеньем резца,
Обретая форму прекрасную.
И он ждет с нетерпеньем конца,

Куря одну за одной
Дешевые сигареты,
И вновь встречает рассвет
За работою, полураздетый,

Забывший о сне и еде,
Творя неутомимо,
Легко, вдохновенно, любя
Облик чудесный и милый

Той, что его идеал,
Которая в душе его жИла,
Образ женщины, что в этой жизни
Никогда его не любила.

И вот она с устремленным взором
Наконец-то свободна, нагая
В мастерской убогой стоит
И смотрит, будто живая.

И сказал он, к ней обращаясь:
- Любишь ли ты меня?
Но она так и осталась стоять,
Ни звука не пророня.

И слезы на глаза навернулись,
Мастер отвернулся к окну,
Но услышал вдруг биение сердца,
Чей-то вздох и слово "люблю".

Повернулся он сам не свой,
Сердце, екнув, сладостно сжалось -
Она стояла, протянув к нему руки,
Плакала и улыбалась...

Они шептались о чем-то потом
На растеленной на полу газете,
Купаясь в лучах заката,
Обнявшись, одни в целом свете.

Да, любовь способна на чудо,
Не поддающееся описанью
И от мечты порой явь родится
За какой-то неведомой гранью.