А может, любовь?

                Ноябрь 1988г.
 
У тебя на лице написана радость.
Погоди, я тебе придумаю гадость:
Ты обидишься, скиснешь и отвернешься,
Ты уйдешь и уже никогда не вернешься.

Ну и что же, кривые и тощие ноги
Твои вспомнят, быть может, иконные боги,
Что с укором и тихим смиреньем смотрели,
Как в кровати мы мочью с тобою балдели.

И глаза твои вспомнят, как свеч сальных свет,
Да и вся ты сама - будто ветхий завет:
Улыбка сияет, как свет керосинки,
И вся ты как будто корявка-осинка.

И ножки - как ручки, и ручки - как палки...
Сводить тебя, что ли, бедняжку, к гадалке?
Пускай она скажет, что было, что будет,
Кто страстно полюбит, а кто позабудет.

Пускай она там мозги тебе пудрит,
А я золотые найду себе кудри:
Чтоб ножки прямые и пышная грудь,
И ты про меня, дистрофанка, забудь.

Чтоб ночью мне нежно шептали на ушко,
А не сальные пряди вились по подушке,
Чтоб нежные ручки меня обнимали,
Чтоб душу заплеванную понимали,

Не светились в улыбке чтоб желтые зубы,
Чтоб моих губ касались не липкие губы,
Различить чтобы сразу - где талия, бедра,
Чтобы грудь - не доска, чтобы грудь была - ведра.

Я мечту эту в жизнь воплотил ненароком,
Счастье ж в миг обратилось тяжёлейшим роком:
Я в костюме теперь и воняю “Диором”,
Был простым мужиком - стал теперь монсеньёром.

Рестораны, вино... Время не замечаю,
Да и ночью с кудряшками я не скучаю.
Пью вино, пью шампанское, изредка - фанту,
И, казалось, забуду тебя, дистрофанку.

Но привычка - ужасная штука, злодейка,
Мысль мою приковала к тебе лиходейка.
Сплю с кудряшками - вижу тебя, оборвашку,
Прям хоть в ад посылай золотые кудряшки.

А гадалка тебе про любовь порасскажет,
Ворожбу тебе тайно за бабки покажет,
Ты поплачешь тихонько, слезами утрешься,
Все обдумаешь молча, глядишь - и вернешься.

И пускай у тебя на лице будет радость.
Не пугают меня твои желтые зубы.
Я не стану придумывать вновь тебе гадость,
Потому что люблю твои синие губы.

Ты ж затянешься смачно вонючим “Дукатом”,
Ты польешь меня нежно отборнейшим матом,
Прыгнешь, ноги поджав и от радости млея,
И повиснешь змеей у меня ты на шее.
И встает вопрос мучительный вновь:
А может быть, это - любовь?