Во власти неба...

   Мне с самого детства было жаль людей потому, что им не дано улететь в страну счастья и любви. А причина в том,  что они не умеют летать, не умеют и не желают  этому научиться…
   
      Помню, я был еще совсем маленьким,  чуть выше  розовощеких тюльпанов, что росли вдоль дорожек в нашем  саду.  Когда на меня ливнем обрушивались упреки родителей, я незаметно, словно призрак, исчезал  из дома.  Забирался на крышу пристройки, что подпирала наш забор в глубине двора, и пытался ухватиться за край какого-нибудь проплывающего мимо  облака, чтобы  вместе  с ним перенестись в ту далекую страну, которую я видел в своих снах, подальше от криков и упреков. Мне всегда казалось, что облака и птицы знают, где она, эта страна добра и любви. Там, должно быть, всегда солнечно и тепло, а  взрослые не размахивают, чуть что, ремнем, там на обед - только мороженое и конфеты, а из крана течет лимонад. Я был уверен, что облака и птицы летели именно туда…

     Но сколько я не подпрыгивал, мне никогда не удавалось дотянуться  до неба и ухватиться за что-нибудь: ни облака, ни птицы не брали   меня с собой. Было ужасно  обидно, что я не с ними, а так хотелось…И тогда я решил  научиться летать, чтобы отправиться в  страну счастья  своим ходом. Мне казалось, что это так легко...

      Я разбегался, махал руками изо всех сил так, как это делают птицы своими крыльями-, но оторваться от земли никак не получалось. Я целыми днями бегал и размахивал руками, а  вечерами, уставший, я не просто шел на зов мамы, а буквально полз  домой, словно уж.

     -Ну, что, сынок, набегался? Горе луковое! Не дозовешься тебя! – встречала меня мама.- Мой руки и иди ужинать!

      Но стоило мне,  пристроившись за большим, словно футбольное поле, столом, отхлебнуть  немного теплого сладковатого  молока,  как какая-то неведомая сила тут же  забирала меня  в сказочную сонную страну, где перед глазами  мелькали ватные медвежата, зайчата, тигрята. Они плыли по небу и  почему-то чирикали, ворковали, посвистывали  или издавали еще какие-то птичьи звуки. Они протягивали мне свои лапки, хвостики и ушки, чтобы я мог ухватиться и полететь с ними…

     Утром я находил себя в постели и не мог вспомнить, как там  оказался.  Вынырнув из постели, я опускал ноги на пол, как будто выбирался на берег из теплой морской пучины. Как зомби, плелся на кухню и ,как птичка, склевывал с тарелки манную кашу , а потом    убегал прочь из дома вглубь сада.
 
      Там я снова и снова   учился летать. Но видимо,  что-то делал не так… Взлететь не получалось, как я ни старался. Наверное, взлетная полоса была короткой, или я бегал медленно, или руками махал как-то не так…

      Я много думал, размышлял, почему у меня ничего не получается, почему вообще люди не умеют летать.  Наверное, им не хватало терпения научиться этому. Вот Павлик, мой старший брат, уже сколько лет ходит в школу, а все учится и учится грамоте и  всяким наукам. Может, чтобы научиться летать, тоже надо потратить годы.

     Мое решение не бросать тренировки было твердым. Я стал все больше и больше наблюдать за птицами.  Меня интересовало все: как они  разбегаются и взлетают, и, конечно же, как парят в воздухе.   Когда две-три птички собирались вместе и чирикали, я старался понять, о чем они говорят. Быть может, они делятся секретами, как правильно нужно взлетать, как дышать, чтобы быть легче воздуха… Но сколько бы я не подслушивал их разговоры,  сколько бы не подглядывал за ними, взлететь мне не удавалось…

      Так шли дни, недели месяцы и годы… Теперь я уже ходил в школу и был совсем взрослым. Я научился читать книжки и в одной из них нашел, как превратиться в птицу. Мне казалось, что я  понял, почему так долго у меня  ничего не получалось. Я смастерил себе крылья из картона, проволоки и настоящих птичьих перьев, которые собирал везде, где только мог.  Крылья легко надевались, словно ранец, надо было только просунуть  руки в  петли из бельевой веревки...

      Казалось, что теперь мои дела пойдут лучше, что вот теперь-то  небо покорится мне. Я перестал пытаться взлететь с земли , теперь я  забирался на горбатую крышу дома, разбегался там , подпрыгивал и , был уверен , что взмываю  в небо, изо всех размахивая моими чудо-крыльями. Мне   казалось, что это и есть полет. Но однажды   Павлик, который как-то увидел, чем я занимаюсь в глубине сада, сказал, что я падаю на мягкую садовую землю, как кирпич.  Он тогда уже заканчивал школу . Я никак не мог понять,  почему он  посмеивался надо мной, почему не верит, что у меня получается летать.   Но даже неверие брата не сломило меня,  и тренировки продолжились:

      -  Смейся, смейся!- думал я про себя.-  Настанет время, когда я буду летать высоко-высоко, вот тогда я буду смеяться …

      Время шло, а чем ему еще заниматься, кроме как идти. Оно ведь  больше ничего не умело.  Как и я, собственно, больше ничем другим, казалось, не занимался, кроме своих полетов. Это стало делом моей жизни, проглотило  меня целиком, разжевало и переварило. Я бредил полетами, я стал одержим. Теперь уже я сам закончил  школу. Теперь уже мои крылья были сделаны из поликарбонатных  легких пластин и чем-то напоминали скорее дельтаплан, чем просто крылья.  И прыгал я теперь  не с крыши пристройки или дома, как раньше, а с вершин настоящих гор, что веками заслоняли   наш город от бродячих, словно циркачи, ветров.

       Теперь мой полет мог длиться  несколько часов, я мог управлять своим новым  телом с крыльями, мог разговаривать на равных  с птицами и облаками, с солнцем, что было совсем близко, и с ветром, что напевал себе под нос  какие-то мелодии.  Я чувствовал, что  научился превращаться  в облако, растворяться  в птичьей  стае, что живущие в небе существа  стали принимать меня за своего. Они улыбались мне, здоровались, рассказывали, как прошел день, что у них новенького, кто в кого влюблен, иногда  жаловались  друг на друга. По сути, у них все было как у людей: они также любили и страдали, смеялись и плакали, рождались и умирали, они даже умели воевать, ненавидеть и мстить.  И однажды я понял, что зря потратил столько сил, набил столько шишек, мечтая попасть  в страну покоя, гармонии и счастья. Я стал седым, но так и не построил дома на земле, не стал человеком, как не свил гнезда и не стал настоящей птицей. Я понял: все, на что я потратил жизнь, было только детской мечтой, погоней за призраком счастья.

     И когда я понял все это,то сердце в груди   чуть не  разорвалось на мириады крошечных птичьих сердечек, а   крылья  за спиной  вдруг показались мне такими тяжелыми и огромными , что совсем было  заслонили солнце, и мир, вчера еще полный надежды,  погрузился  во мрак вечной ночи. Из моей груди вырвался какой-то не человеческий и не птичий крик. Это был крик отчаяния и безысходности…

     И тогда... я  разжал руки, отпустил перекладину, на которую опирался, развязал страховочный шнур и … отдал себя во власть неба…


16.10.2012