Буржуазный национализм

4.10.09- 20.04-2013

14. Буржуазный национализм…
Сколько о нём уже написано сторонниками “pro” и “contra”. Жить происходящим и нести ответственность за него  - долг любого гражданина, любой высокоразвитой сущности, именуемой  “homo sapiens”. Бури и потрясения XX столетия ворвались в жизнь многих народов планеты. Беспрецедентно “богатым” на них был XX век. Польский беллетрист Станислав Ежи Лец  дал четкое определение одному из крайне противоречивых проявлений национального чувства – национализму. Что это – политическая эмоция или спекулятивно жесткая потребность утвердить себя представителям большой или малой общности в качестве антитолпы, то есть случайного собрания индивидов? Будучи наблюдательным человеком , Артур Шопенгауэр говорит о близких и понятных ему согражданах – немцах – так,  как будто  бы сам он вышел из другой среды.  “Убогий человек, - по мнению философа, - не умеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит.”
Известно, что процесс сапиентизации - базовый – для понимания многовекторно осуществлявшейся на Земле эволюции, что социализация природных ниш подняла человека до уровня творца жизни.
Категории и реалии такого типа,  как  «буржуазия”, “национализм”,  “прогресс”,  “саморазвитие”,  “творчество”, “эксплуатация”,   “гуманизм”,  “справедливость”,  “счастье”,  “народ”  включаются в политическую жизнь азиатов,  американцев,  африканцев и европейцев по самым разным соображениям.  И часто авторская мысль политика, беллетриста,  учёного,  историка ощущает  на себе влияние того или иного цивилизационного  поля жизни. Акцентированные понятия  “буржуазия”,  “национализм”, “господствующий класс” и те,  что указаны нами ранее, получают импульс от движущих сил эпохи и сами же их репрезентируют.
Например, французский писатель и историк Антуан  де  Ривароль на своём личном опыте пережил мощный событийный всплеск такой силы, что его свидетели и участники были единодушны – это революция. Известно, что в ней принимала участие буржуазия. Но только ли она? Конечно же, искатель истины уточнит, что речь нужно вести о “нации ”, “народе”, “рабочем классе”, “крестьянстве”, о провинциалах и жителях метрополии, о богатых и бедных, о чиновниках и военных и т.д.  Ривароль  решил употребить понятие   “народ”,  объединяющим все эти элементы. Вторая половина XVIII столетия  несла в себе новый регламент, отрицающий стихию и порождённый стихией. Он говорил о волнениях масс, или действиях народа как революционной субстанции жизни. Вот несколько суждений современника и свидетеля революционных событий 1789-1794 годов. Наступила преднаполеоновская пора: ”На свете, - считает этот аристократ, - существуют две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он не должен её осуществлять. ” И ещё одно уточнение де Ривароля: “Народу нужны не отвлечённые идеи, а прописные истины”. Так ли это?
Спросим себя: могут ли многомиллионные массы тружеников довольствоваться ролью скромного простака ( профана или профанного большинства – альтернативы – умников, просвещённого меньшинства, “аристократов духа” и т.д., заметим, что в кастовой парадигме индусов многие века сосуществовали “мудрецы” и “ремесленники ” – “брахманы” и “вайшьи” ),  буднично-прозаическое  миропонимание которого чуждается феноменально сложной и всегда изменчивой реальности? Порождая гениев, народ и сам гениально предприимчив, поскольку формирует в себе океанические силы интуиции, понимания – интеллектуальную стратегию учёных, образный вулканизм поэтов и метафорически наивный лексикон здравомыслящих скептиков всех времён. Именно в таких вариантах массовой рефлексии и, как правило, неуступчивого здравомыслия могут появиться императив горожан из постсредневековья – “laborare orare est” (работа – это культ!)
Думать о себе хорошо - это его  призвание, но это и его могила. У буржуазии и национализма нет их бесконечности. Возрастание числа живущих на планете – порождающий момент. Многомиллиардное человечество – это новейшее сверхкачество жизни и сверхзакон сосуществования цивилизаций, государств и стран, этносов и народов, городских и сельских конгломератов.
Прежде и теперь люди становятся другими.  Буржуазия саму себя отрицает. В конечном итоге, завершающий этап существования буржуазии  занимает особое место в истории эксплуатации человека человеком.  Субъектом буржуазии реализуется план обогащения меньшей части общества за счёт интересов и возможностей большей части общества, и сословный статус буржуазии воплощает в себе идею блестящего делового успеха. Но – только до известной ситуации, о которой сказано, что мир рушится, когда “верхи уже не могут, а низы -  не хотят”.
Различные модификации умонастроений во множестве вариантов закрепляются в разговорной и литературной речи,  в традициях и обрядах, в революционных манифестах и религиозных канонах, в колыбельных песнях и в гимнах держав, в анекдотической рухляди цеха безымянных остряков и в изящных конструкциях гениев сарказма (Вольтер, Бернард Шоу и др.) в сумасшедшей лучезарности ревнивцев (Арбенин, Отелло и т.д.) , которые выдумывают страшную реальность псевдоизмен.
Возвратимся и мы к феноменологии роковой и банальной буржуазности в ее связке с национализмом. Обе этно-экономические субстанции – стадиально ничем не примечательны. Да, они могут быть и они случаются. Да, о них можно говорить, как об этапах планетарного и континентального социогенеза, как о горькой правде жизни, включающей в себя антагонизм и согласие, нищету и роскошь, бытовую философию с ее приговором существующему. Устами поэта о том же сказано: “У сильного всегда бессильный виноват”. 
Размышляя о феномене  “буржуазности”,  о богатом меньшинстве  и о никогда не процветающем множестве, так называемых,  “средних” людей  или “среднего класса”, мы имеем право утверждать, что в буржуазно-националистических форматах  нашла своё выражение диалектика борьбы “первых” и “последних”,  что потрясения - производны,  что протестные движения никогда не бывают случайными,  что мечту о лучшей жизни культивируют,  безотносительно к идеологическим симпатиям  –  все живущие до ныне.       
И выделенный здесь период прогрессивных и регрессивных сдвигов  по-своему замечателен. К тому же он не конечен в истории развития человеческого рода. Его альтернатива – это другая система жизни. Она призвана воспитывать универсального человека, и она же поднимет его над богатством, т.е. над потребностью в обладании  изобилием вещей, комфорта и т.д.
15. Человек универсален в своих будущих измерениях и возможностях.
Многие тысячелетия он был занят накоплением ресурсов жизни, чтобы быть здоровым, деятельным, открытым для сотрудничества.  В движении к лучшему любым из носителей разума  не однажды был открыт и пережит ультиматум реальности, или Универсума. Что же требовал Большой мир от человека? Как выяснилось: всему большому в нашей жизни симпатизирует умное.  У Платона – это идеи “эйдосы”. Анаксагор вводит в научный лексикон Античности понятие “нус” (разум).  Буддийская цивилизация в качестве мировоззренческого постулата приемлет идею всеобразующего потока дхарм и - восьмичленный вариант самоутверждения Правильного (правильное понимание, правильное согласие, правильное решение  и т.д. – как путь движения к нирване).
Единообразен подход мыслителей прошлого и настоящего к решению проблемы выбора высшей доктрины. Речь идёт о знаменитом “что-бы” и “якобы”. Это аз причинно-следственного алфавита, это высшая истина долженствования, всемирности, любви к абсолюту, это постоянное возвращение к человеку, которому необходимо бесконечно много знаний. Ему нужны  справедливость, добро, красота и та демократия, которая облагораживает человека. Они (эти ценности) просто поднимают его над Чем-то или до Кого-то.
Доступным становится ранее не досягаемое  – в силу каких-то чиновничьих, религиозно-мировозренческих, информационно-технологических “можно” и “нельзя” (жизнестойких особенностей эпохи). Кто же он – Тот? Он – человек, и Он  должен быть универсальным. Подчеркнём в истине выразимого мира людей: человек должен быть свободным. Уточним, что свобода - это познанная необходимость (Бенедикт Спиноза), а богатство – это экономический предметный уровень, это – вариант нормативной обеспеченности человека всем необходимым.
Что же было дальше? Дальше были кризисы, войны, тёмные периоды в истории человеческого рода. Но и тогда человек мечтал. То, что будет названо  впоследствии  системой научных знаний,  представляло собой зародыш интеллектуализма. Путь человека в науку был сложным, и это несмотря на то, что мозг современного человека и мозг нашего предшественника,  находящегося на удалении в сорок тысяч лет – различается, как полагают специалисты в очень малой степени.
Очень спорным выглядит капиталистический вариант общественного развития. Джон Бернал напоминает в этом случае о “безответственной алчности капитализма”. Учёный с горечью говорит о трагедии европейцев,  допустивших реанимацию страшных воззрений конкистадоров. Миллионы ни в чем неповинных краснокожих людей  будут уничтожены представителями белой расы. Фашистское господство в Германии оказалось не просто повторением жутких периодов мировой истории.  На родине  Баха и Бетховена, Гёте и Гегеля здравомыслие отступило перед  идиотизмом,  либерализм стал заложником преступного расщепления логики  ( Дж.  Бернал.  Наука в истории общества. - Москва: Иностранная литература, 1956.-735с., С. Кара-Мурза. Потерянный разум - Москва:  Алгоритм, 2006.-730 с.) .

16. Сверхнормативность начинает его убивать. Богатство превращается в яд, свою альтернативу. И только универсальность возвышает человека до позиции хозяина вещей, владыки ценностей и адепта свободного и научного миропонимания. Человека возросших знаний и умений отличает потребность в том, чтобы стать сильнее, добрее, красивее, а главное рассудительнее, то есть УМНЕЕ и тем самым - нужнее всем людям, включая САМОГО СЕБЯ.
В этом расцвете сущностных сил Я – наше светлое будущее. Оно приходит каждый день, который начинается завтра и благодарит незабвенное вчера.
Вот  что пишет о триаде трёх времён английский учёный в своём замечательном исследовании “Наука в истории общества”: «Прогресс в науке и обществе является чем угодно, только не единообразием в пространстве и времени. В частности, периоды быстрых темпов ее (науки) развития чередуются с более продолжительными периодами застоя и даже упадка. С течением времени центры научной деятельности непрерывно перемещались  и обычно скорее следовали за перемещением центров торговой и промышленной деятельности, нежели направляли его. Вавилон, Египет, Индия были центрами древней науки. Греция становится их общей наследницей, и там, как нам известно, впервые был выработан рациональный базис для науки и социальных изменений общественных систем (полисов, их союзов, в целом – политических институтов и экономических стратегий). Это поступательное движение человеческой мысли закончилось даже раньше окончательного упадка классических городов-государств.