Демон. Раздел 6

      Обращали ли вы свое внимание на такие парадоксы? Белинский пишет, что «Мцыри» — юношеское произведение, незрелое, что «Демон» страдает художественной незавершенностью. Что Печорину далеко до Онегина в том же смысле. И вдруг провозглашает шедевром «Сказку для детей», где нет и действия-то никакого.
       Конечно, мы — люди XX  века и тут же скажем в гордом сознании своего превосходства:  Виссарион ошибался, и пр. Ан, трудно поймать на ошибках Белинского! Помните, как он объясняет незрелость «Мцыри» и однобокость Печорина — тем, что автор не может отделить себя от героя. Вот где зарыта … суть!
       Во все времена, так сказать,  и даже в нашей славной советской литературе, бывало так: не отделишься от героя — получится схема! И пойдут ругать-поругивать специалисты-критики!
       С Лермой — так же! И дабы не быть голословным, сошлюсь на авторитеты. Гоголь: «Признавши над собой власть какого-то обольстительного демона, поэт покушался не раз изобразить его образ, как бы желая стихами от него отделаться».
       Гоголь — реалист (а не какой-нибудь строгий критик-коммунист) судит Лермонтова за безделицу — самокопание в то время, как дела найдутся поважнее.
       Сюда же примыкает мнение Достоевского, любившего тоже покопаться в душе, зараженной какой-нибудь манией. И Достоевский ухватывает самую суть Лермонтова: «Как коснется народа — так чистая правда и боль. А с интеллигенцией возится долго и не всегда честно».
       В таких случаях говорят: «Нота бене!»

       Итак, мы подходим к главным выводам, и, чтобы вновь не говорить только от себя, сошлемся на мнение самого уважаемого нами исследователя. Речь пойдет о критериях оценки творчества писателя. Слушайте же, что скажет вам … доктор наук, зав.кафедрой нашей, то есть "Кафедрой классической русской литературы":
     «Придти к пониманию исторической роли народа означало для писателя вырваться из плена субъективно-романтических иллюзий и обратиться к изучению жизни в ее социально-исторической обусловленности. Таким образом, вопрос о том, субъективно или объективно искусство в своей основе, определяется прежде всего тем, как художник понимает исторический процесс развития общества, роль личности и народа».
      Другими словами, Пушкин пришел к пониманию всего этого. Лермонтов — не успел или не успел выразить это достаточно полно. Народ и народность являлись в его произведениях с гениальной простотой и яркостью, когда он отделялся от своего «я», от субъективизма и демонизма.
      В этой плоскости надо искать разрешения таких парадоксов, как восторженный, упоенный отзыв Белинского о «Купце Калашникове» и сдержанный о «Демоне» (в художественном отношении).
      Словом, всегда, когда Лерма забывал о своем проклятом демоне — а это бывало, к сожалению, не часто — он писал «Бородино», «Смерть поэта», «Думу», «Родину» …
     Эту мысль подтверждает и Мезенцев, говоря о «Демоне», но мы имеем право отнести ее и к Лермонтову: «Главное в нем есть порыв, страстное желание слиться  с человеческим миром, как ни резко бичует он его несовершенства, жажда переродить всю земную жизнь … Он уверен, что тяжесть и бессмысленность его существования отпадет тотчас, как только он сделает нечто грандиозное для других, вместе с другими…»
     В заключение мы приходим к такому выводу: конфликт , показанный в «Демоне», — это лишь часть общего лермонтовского конфликта, и его нельзя вырывать из общего живого, трепетного и мучительного, процесса.
    И формируется этот конфликт как вечная раздвоенность поэта между неверием и верой в народ, в его историческое предназначение. С одной стороны, демоны шепчут проклятия, с другой — трезвые, умные художники — Гоголь, Пушкин, Белинский … властно влекут к себе.
    Но конфликт разрешается. Конфликт изживает себя.
    И мертвый свинец помешал поэту стать ростом с того "Ивана Великого"*, каким он мог стать при своих гениальных задатках.

      * Белинский в 1839 году пророчил, что Лермонтов станет ростом с "колокольню Ивана Великого". Другими словами, сравняться с  великими поэтами и писателями - Пушкниным, Гоголем ,Достоевским. И напишет великие романы.