Тухнет спичка

Тухнет спичка шибко, смело в ледяных руках дитя,
Вьюга рвет его лохмотья, вихрем снежным изведя.
Обессиленный, голодный рухнул наземь и, бредя,
Просит, схваченный ознобом, малой толики тепла…

Жгучим льдом застыли слезы на обветренных щеках.
Черствый хлеб, ладонью сжатый, обратился в снежный прах.
Снег небрежно накрывает, подступает к крохе мрак…
Вечный сон. Прикрыты веки, иней легкий на губах.

Тухнет спичка потихоньку, догорая до конца,
Обращая веру в пепел, пепел – та же чернота.
В черный цвет сей облачилась матерь, ждущая юнца,
Вот уж годы пылью кроют – он не йдет, она стара…

Раз последний то видались двадцать лет тому назад,
Когда алым загорелся леденящий кровь закат,
Дробью взрывов поразила всенародный война град,
По земле когда прошелся смерти губящий парад…

Тухнет спичка в тихой келье, мягко тухнет и легко.
Старый стол, монах сутулый, составляющий письмо.
То письмо – частица долгой темной повести его
О событиях в христианстве, что волнуют люд давно.

Вера в Бога угасает в человеческих сердцах,
Церкви, храмы обратились чрез огонь в священный прах.
На безмолвного творца с гневом, в страхе кричат: «Враг!»
И монах уж не уверен, в чьих судьба людей руках…


Тухнет спичка, обжигая, пальцы пачкая углем.
Не гореть ей, не осилить ни ничтожность, ни огонь.
Вот и строится по спичкам мир небрежным королем,
Запалить одну – лишь пепел будет хроникой времен…