Демон. Раздел 3

    Помните детство поэта? Рано начались для него семейные горести, оставившие незаживающие раны. Но рано в нем проснулись и мечты о славе, великих деяниях.
    Поразительно, как великие честолюбцы рано осознают свое предназначение! И Пушкин, и Гоголь, и Байрон, и Бальзак, и … сколько их еще! — не перечтешь! — едва научившись формулировать мысли, почувствовали свое будущее. И главное — не обманулись!
     То же  и с Лермой! «Мне в детстве гадалка нагадала», — пишет он в оправдание своей жажды славы. Но это лишь форма подтверждения его тайных дум.  Ему ли было не мечтать о славе, если как поэт он начал вслед погибшему Байрону и когда в самом зените сиял Пушкин.
     Итак, с одной стороны, осознание колоссальных творческих сил, с другой — скепсис, порожденный эпохой, неверие ни во что на свете — в любовь, в дружбу, дворянство, свет…
   Все это — байроническое, гигантское — наваливается на совсем еще юного поэта и делает его лирику щемяще односторонней.
    Если читать подряд стихи 29, 30, 31, 32-го годов, то очень скоро покажется, что одна и та же болезненная мысль сводит судорогой душу поэта: демон-совратитель стоит за плечами и отравляет все впечатления бытия.

29-й год.
«К Петерсону»
Навеки гений пусть умрет …
Везде утехи есть толпе простонародной,
Но тот, на ком лежит уныния печать,
Кто юный потерял лета златые,
Того не могут услаждать
Ни дружба, ни любовь, ни песни боевые.


«Мой демон»
Собранье зол, его стихия …
Сидит уныл и мрачен он …
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает …

«Портрет»
Он не красив, он не высок…
И на челе оставил рок
Средь юных дней
Печать страстей…
Клянет он мир,
Где вечно сир …
Везде один.

«Письмо»
Я бегал за лучами славы
… всё изменило мне, везде отравы…

Особенно конкретно это в «Отрывке». Демон рядом, мучает:
  Терзать и мучить любит он
  … Ему поверил я — и что ж!

Взгляните на мое чело.
Всмотритесь в очи, в бледный цвет —
Лицо мое вам не могло
Сказать, что мне пятнадцать лет!