Юозас Будрайтис

За десять лет работы в кино им сыграно более двадцати экранных ролей. Пожалуй, творческую биографию молодого литовского актера Юозаса Будрайтиса (не сглазить бы!) можно назвать счастливой. Тем не менее подступиться к ней, взять ее критическую «пункцию» достаточно трудно...

Он вошел в кинематограф стремительно и сразу же стал знаменитым: вспомним, какой важности, общественной огласки событием стала в свое время лента Витаутаса Жалакявичюса «Никто не хотел умирать», в которой тогда еще студент третьего курса юридического факультета Вильнюсского университета Будрайтис дебютировал в роли младшего из братьев Локисов — Ионаса.

Как быстро летит время! Как скоро привыкаем мы к открытиям! Сегодня эта лента середины шестидесятых кажется чуть ли не «прописной» по законности своих исторических, социальных, психологических начертаний, чуть ли не классической в фонде лучших, правдивейших лент советского кино. А тогда, в год премьеры, она прозвучала неожиданно, как выстрел, и сильно как торжественное песнопение, — именно так мощно и торжественно выводили свой финальный хорал мужские закадровые голоса... Все в картине было до боли, до потрясения внове. И оглушенная усталость от боев и смертей старшего из братьев — Бронюса (Б. Оя), и трагическая раздвоенность Вайткуса (Д. Банионис), и отчаянная, обреченная ненависть «Святого» — Юозапаса (Л. Норейка), и яростная жажда немедленного мщения, испепеляющая сердце Донатаса (Р. Адомайтис), и мальчишеская напористость Ионаса (Ю. Будрайтис)...

В смертельной — ты или я — исторически, классово неизбежной, но человечески, биологически противоестественной схватке соседа с соседом, литовца с литовцем, схватке, в которой ни один не хотел умирать, роль импульсивного, стихийно исповедующего закон справедливости, но еще не подготовленного к сражению за него, до смешного ревнивого, но, в сущности, еще совершенно неопределившегося в своих чувствах, долговязого «жеребенка» Ионаса более чем скромна. Он вмешивается во все и вся, но от его искреннего соучастия добродушно отмахиваются. Его щадят люди, его бережет история — он младшенький в семье, ему жить, ему продолжать род...

Таким он и запомнился в первой своей роли: истовым и не очень умелым, искренним и справедливым, на глазах мужающим юношей, крестьянским сыном — рослым, русоголовым прибалтом и — для не литовского зрителя — чуточку загадочным «варягом», «чужестранцем», которого всегда хочется разгадать до конца...

Не мудрено, что сразу же после выхода «Никто не хотел умирать» Юозаса Будрайтиса (как, впрочем, и большинство остальных участников фильма) ринулись «разгадывать» — стали снимать повсюду и буквально нарасхват.

Конечно, творческие судьбы «крестников» Жалакявичюса сложились по-разному, но в целом литовские актеры с тех пор по-настоящему прославились, создав целый ряд интереснейших ролей на самых разных студиях страны.
 
Актерские удачи Бронюса Бабкаускаса и Донатаса Баниониса, Регимантаса Адомайтиса и Лаймонаса Норейки (называть лучшие роли, сыгранные этими актерами, сейчас нет смысла, они у всех на памяти) заставили говорить о своеобразной школе литовского актерского исполнительства. И здесь нельзя не сказать несколько слов о возникновении этой школы.

... Они снимались в кино и раньше. Более того, успели, как говорится, составить — каждый себе — имя у литовских кинозрителей.

Если уж быть точным, то впервые на экране имена большинства из них появились в 1959 году, в титрах фильма «Адомас хочет быть человеком», в котором была занята значительная группа знаменитых ныне паневежан — актеров Паневежисского драматического театра.

Именно в этой первой полнометражной ленте В. Жалакявичюса (до этого он поставил комедийную двухчастевку «Утопленник») дебютировали в кино тогда уже зрелые мастера сцены: Д. Банионис, С. Петронайтис, Б. Бабкаускас, К. Виткус, В. Бледис, А. Масюлис. Одну из главных ролей — неудачливого мечтателя Капитана, приютившего одинокого паренька Адомаса на своей старой барже, — исполнил руководитель, главный режиссер театра, замечательный актер Юозас Мильтинис...

Так началось это сыгравшее столь важную и плодотворную роль в становлении литовского, да и в жизни всего советского кино содружество «сцены» и «павильона», «камеры» и «рампы»...

Это не было случайностью.

Ученик и друг знаменитого Жана Вилара, Мильтинис, долгие годы живший и игравший во Франции, воспитал своих учеников в лучших традициях театрального реализма, научил их актерскому мастерству, чуждому, с одной стороны, яркой сценичности, а с другой стороны — академической строгости, но зато близкому глубинному, живому постижению человеческих характеров ... Благодаря школе Мильтиниса паневежане оказались актерами, как бы рожденными специально для экрана. И кинематограф принял их как своих.

Дату появления фильма «Адомас хочет быть человеком» обычно называют «днем рождения» литовского кино. Действительно, с «Адомаса», а также с вышедших годом позже «Живых героев» начинается расцвет республиканской кинематографии, которая уже через пять-семь лет прославится своими поистине выдающимися лентами и своей «актерской гвардией», которая за это время творчески возмужала, определилась.

Так, за промежуток времени, отделяющий «Адомаса» от «Никто не хотел умирать», один только Бронюс Бабкаускас сыграл, наверное, с десяток киноролей, причем среди сыгранных им персонажей такие сложные характеры, как герой фильма «Чужие» Вилькишюс, вернувшийся из ссылки на родину, но так и не нашедший контакта ни с родной дочерью, ни с родной землей; как настоящий коммунист, строгий судия, друг своих друзей и враг своих врагов — седовласый Римша из «Хроники одного дня».

Продолжали сниматься в литовских фильмах и А. Масюлис, Г. Карка, С. Петронайтис, Д. Банионис... И все-таки лишь с выходом саги про Локисов, лишь с появлением новых актерских имен (Норейка, Адомайтис, Томкус, Будрайтис, Шурна...), лишь с естественным «слиянием» этого пополнения (и все они были из разных театров, а Будайтис, как мы знаем, и вовсе непрофессионалом) с дружной кинематографической братией паневежан стало возможным говорить об актерской кинематографической плеяде, об органически воспринятых и творчески примененных на экране принципах национальной театральной школы.

Но вернемся к самому началу творческого пути Будрайтиса.

Одна из первых — после фильма Жалакявичюса — ролей была сыграна им на соседней эстонской киностудии в фильме Вельо Кяспера «Девушка в черном».

Фильм как фильм, и роль как роль, — честно говоря, достаточно проходные. Будрайтис сыграл здесь молодого рыбака, возлюбленного героини — скромной, замкнутой «девушки в черном», которую религиозная и злобная тетка доводит чуть ли не до самоубийства.

В сентиментальной этой истории Будрайтису отведена роль несколько пассивная: он играет здесь не столько «пылкого Ромео», сколько «благородного спасителя», положительного и чуть «иконописного» молодого человека. Авторы фильма, умело воспользовавшись привлекательной фактурой актера, придали происходящему на экране некую романтическую окраску: мужественный, сдержанный и благородный герой и хрупкая, беззащитная, чуть «таинственная», печальная героиня вместе составили вполне классическую пару «гонимых» влюбленных...

Может быть, и не стоило бы так подробно вспоминать сейчас эту давнюю и далеко не самую значительную из ролей, сыгранных Будрайтисом, но, думается, в известном смысле именно «Девушка в черном» стала неким отправным моментом в творчестве актера.

Начиная с этого фильма произошло своеобразное искусственное «расщепление» живого, из плоти и крови, такого понятного в своих человеческих устремлениях, в своей силе и слабости («мила мне в сильных слабость, в слабых — сила», — сказал один хороший поэт) героя Будрайтиса, заявленного в его первой экранной работе, на два «метафизических» типа характера: на положительного, сильного, доброго, цельного и т. д. («Девушка в черном» — яркий тому пример) и на...

Да-да, отрицательные роли не заставили Будрайтиса долго себя ждать. Заведомые злодеи (а иже с ними все производные от злодейства характеры: подлецы, трусы и т. п.) заняли в последующей биографии актера пусть незначительное, но вполне определенное место.

Вот, к примеру, капитан Дитрих из фильма В.Басова «Щит и меч» — белокурая бестия, «характер нордический, выдержанный». Жестокий, хитрый, фанатически преданный делу фюрера фашист, службистый и проницательный (ведь именно капитан Дитрих распознал под маской Иоганна Вайса советского разведчика Белова). Это типичный образец заклятого врага, сыгранного без малейшей скидки на человеческие слабости, на шкурнический, но все же понятный, живой «личный интерес» (вспомним, каким житейски понятным и психологически неоднозначным сыграл Мюллера Броневой в «Семнадцати мгновениях весны»).

...Итак, буквально с первых же появлений на экране в творчестве Будрайтиса произошел некий «водораздел» ролей, шахматное деление их на «белые» и «черные», хотя, конечно же, в пределах одного «цвета» герои его разнились не только внешним обличьем, званиями, но и актерскими «ходами» и часто разыгрывали сложные драматургические «партии» в рамках отпущенного им экранного времени. Вот несколько подобных ролей актера.
 
В ряду «белых», светлых фигур, сыгранных Будрайтисом, оказался, между прочим, и самый настоящий король — Король французский в «Лире» и, напротив, яростный враг королей и королевств, скромный, рядовой солдат революции, один из организаторов и вождей первой коммуны — Рудобельской республики, созданной на заре Советской власти в Белоруссии.
 
И пусть Король был облачен в тяжелую средневековую мантию, отороченную соболем, а коммунар носил потертую, видавшую виды знаменитую кожанку, оба они при всей их даже чисто внешней непохожести (у одного аккуратные усики и холеная бородка — у другого небритая щетина по щекам), при всей видимой полярности этих ролей (кроме всего прочего, одна из них — небольшой эпизод, другая — главная в фильме) все-таки имели много общего. Это были все те же «благородные рыцари», борцы за справедливость. Ведь это муж Корделии, Король французский приходит на землю Лира, чтобы навсегда покончить там с властью порока и установить в государстве разумный порядок...

Шекспировская драматургия с ее глобальностью страстей потребовала от актера и получила от него нужный эффект масштабности, «выкрупненности», величия героя... В «Рудобельской республике», напротив, некоторая «монументальность», статичность образа противоречила хроникальной основе сценария, реалистически насыщенному материалу фильма.

Но дело в данном случае не в разности драматургических потенциалов и даже не в качестве и значимости самих фильмов (они и вышли-то в разное время и поставлены не только на разных студиях, но и совершенно ни в чем не схожими режиссерами). Дело в другом.

Почему одни режиссеры видели в Будрайтисе лишь положительное актерское начало, а другие — лишь отрицательное? Почему сам Будрайтис так четок в классификации некоторых своих ролей?

Конечно, можно ответить и так: актер во всех своих ролях ищет новое, неожиданное («Он удивительно естествен, работая на контрастах» — это строка из статьи, посвященной творчеству актера). И в конце концов, не законное ли право любого артиста и не первое ли пожелание ему: не «засиживаться» в одном амплуа, а пробовать себя в разных жанрах, перевоплощаться, короче — «работать на контрастах»?

Но в том-то и загадка Будрайтиса, что, играя роли-антиподы, он ничуть не прибегает ни к гриму, ни к каким бы то ни было приемам внутренней актерской механики, позволяющим иногда почти до неузнаваемости меняться от роли к роли. Нет, он как будто и не перевоплощается и не меняется вовсе... Все та же хорошей выправки мужественная стать, все то же сдержанное, несуетное лицо...

Привлекательное, впечатляющее лицо у Будрайтиса. По-своему, не по-картинному красивое. И есть в этом лице какой-то неуловимый диссонанс между спокойными, чуть печальными глазами, между открытым и прямым взглядом и неуловимо-сложным, иногда, кажется, чуть усмехающимся, «кривящимся» выражением рта...

Об этом противоречивом лице интересно думать. Глядя на него, хочется угадать реальный — наверняка не простой — характер этого, казалось бы, столь близко на экране рассмотренного, но, в сущности, совершенно незнакомого человека. (Не в этом ли желании постигнуть личность дорогого по экрану художника и заключен живой и неиссякаемый интерес к личной жизни актеров, стремление прорвать невидимый барьер «одностороннего» общения с помощью писем киноартистам, иногда трогательных, но чаще — увы! — банальных? Не в этом ли состоит одно из «таинств» великой силы кино, его способности властвовать над человеческими умами и сердцами?)

Да, своеобразное лицо у Будрайтиса. Может быть, в этом загадочном лице кроется ответ на некоторые вопросы данного «полемического» портрета актера? Может быть, именно эта странная двойственность актерского лика и послужила причиной такой двоякой трактовки таланта Будрайтиса, когда одни воспринимают его как героя со знаком плюс, а другие — как персонаж со знаком минус? Может быть, не случайно так часто для всего лишь одной актерской биографии приходилось играть ему то одного («Чувства»), а то и сразу двоих («Мужское лето») братьев-близнецов?

Единого и «неделимого» Будрайтиса все время хотели как бы поделить надвое, «развести» по разным ролям, причем с одинаковым доверием и основанием поручали ему играть и ту и другую половинку человеческой натуры.

И если в «Чувствах», повествующих о сложных внутренних драмах героев, тесно переплетенных с драмами историческими (действие фильма происходит в конце войны и в первое послевоенное время), Будрайтис играет рыбака Андрюса, старающегося любыми путями уйти от борьбы, остаться в стороне от битв эпохи и тем самым терпящего жизненный крах, «отрезающего» себя от родной земли и от родного брата (Р. Адомайтис), то в «Мужском лете», где нет столь сложных драматургических, психологических переплетений, а все гораздо проще, детективнее, доступнее, Будрайтис играет одновременно и бандита-националиста и советского контрразведчика.
 
... Были у Будрайтиса, однако, и роли, как бы соединившие в себе оба — и позитивное и негативное — начала. Я имею в виду роли-перевертыши, роли «с двойным дном». Так, например, в фильме «Черный капитан» Будрайтис играет врага молодого советского государства дельца и коммерсанта Брассара, который на поверку оказывается французским коммунистом. А в «Человеке в штатском» актер исполняет роль советского разведчика, который работает в гитлеровской Германии под именем обедневшего венгерского графа... К сожалению, в обоих случаях драматургия и режиссура фильмов настолько убоги, что ни о каком серьезном постижении в принципе весьма любопытных характеров не могло быть и речи (здесь стоит, кстати, обратиться к актеру с просьбой — не терять своего творческого достоинства и не соглашаться на участие в создании заведомого художественного брака), тем не менее самый факт исполнения актером подобных «двузначных» ролей еще раз убеждает в удивительной, может быть, даже уникальной способности Будрайтиса к резким — на все сто восемьдесят градусов — экранным оборотам, к необычным в данном случае, правда, достаточно механическим метаморфозам.
 
А вот уже превращения иного свойства, если можно так выразиться, — «диалектические». В фильме «Блокада» Будрайтис играет бывшего адъютанта Гитлера майора Данвица — очередной «характер нордический ...». Очередной, но не совсем стереотипный. Изначальная актерская значительность, с которой была сыграна Будрайтисом эта роль, привлекла внимание писателя Александра Чаковского, решившего во второй серии фильма показать духовное перерождение майора Данвица ...

Но в данном случае перерождение предполагается опять-таки позитивное. В одном из лучших фильмов с участием Юозаса Будрайтиса, в советско-чехословацкой картине «Колония Ланфиер», путь героя сложнее, мучительнее и печальнее...

Этот фильм, поставленный по рассказу Александра Грина, стал, пожалуй, самой «гриновской» из всех виденных нами экранизаций замечательного писателя.

История беглеца, изгоя, эмигранта из общества, где правят толстосумы, где даже любовь прекрасной женщины легче купить, задарить, чем завоевать, вызвать личными достоинствами, легла в основу фильма.

Да, он ненавидит тех, продающих и продажных, оставшихся на далеком материке. Он не может простить им своей попранной мужественности, ни в грош не оцененного ими его человеческого достоинства ... Здесь, на далеком, заброшенном острове, в забытой богом Колонии Ланфиер, он впервые чувствует себя свободным. Более того, он демонстрирует свою полную независимость по отношению к местному, давно притершемуся друг к другу разноплеменному человеческому сообществу. Он — словно демон, «дух изгнанья» среди них, таких понятных в своих немудреных человеческих страстишках. Он живет в горах, совсем отдельно от колонии, у него всего два друга — гордая, энергичная, независимая и очень красивая девушка Эстер, которая, кажется, чуточку влюблена в бывшего капитана Горна, да милый, чистый душой, великовозрастный ребенок, местный дурачок Бекеко...

Но вот он находит золото.

Кончается его возвышенное уединение, исчезает доброта к меньшому и беззащитному брату, уходит чувство восхищения и признательности ко всепрощающей женщине-спасительнице. Свободный человек становится рабом.

Умное, печальное, мужественное лицо Горна искажается гримасой подозрительности, ненависти и презрения — у него теперь одна забота и одна страсть: сохранить свое золото и свою жизнь... Так, нищее и независимое благородство продается власти, даруемой деньгами, — древний и вечно актуальный конфликт духа и материи... Так романтическая «робинзонада» оборачивается историей одичания человеческой души, трагическим парадоксом предательства...

Так, может быть, впервые именно здесь, в «Колонии Ланфиер» так близко подступил Будрайтис к главной теме своего творчества — теме личности, «воленс-ноленс» сдающейся обстоятельствам, — за большие ли блага, за бесценок ли... И поскольку человека этого мы знали когда-то другим — цельным, гармоничным, мужественным, красивым и сильным, — нам становится невыносимо тяжело созерцать этот трагический, самоубийственный шаг. Пожалуй, герой Будрайтиса — это Фауст, так и не обретший прекрасного мгновения...

... Предательство. Страшный Рубикон, за которым уже нет ни человека, ни жизни — ничего, кроме позорного прислужничества.

Фелицио из фильма Жалакявичюса «Это сладкое слово — свобода» — также одна из лучших, наиболее «будрайтисовских» ролей актера.
 
Кто он, этот жалкий неврастеник и наркоман с нездоровым, землистым цветом лица, с кривой, то заискивающей, то как будто намекающей на что-то улыбкой? Мелкий жандармский чин (возможно, из разжалованных офицеров), шантажист, почти на добровольных началах ведущий свой дозор за подпольщиками-революционерами. Кажется, он с самого начала знает, кто такие эта красивая супружеская пара, Мария и ее муж, и чем занимаются их друзья. Он завидует, он жмется к ним, он заигрывает с ними. Когда-то сильный, красивый человек, задолго до картины перешедший, однако, роковую черту предательства: «падший ангел» с обугленными и давно уже пустыми глазами: капитан Горн, промотавший свое золотишко, пробавляющийся подачками, уставший или забывший оплакивать свою жизнь...

... А все «эта проклятая покорность»! Это она помешала сельскому скрипачу и поэту Миколюкасу, герою литовского фильма «Эта проклятая покорность» (режиссер А. Дауса), действие которого происходит во времена крепостного права, парню немного «не от мира сего» (таким он может показаться из-за непомерной своей любви ко всему живому) жениться на красавице Северии.

Управляющий имением отбирает у него любимую девушку. Более того, угадывая за покорностью Миколюкаса скрытую, непонятную и неподвластную ему силу, он старается как можно больнее унизить, сломить этого молодого, сильного и талантливого человека. Управляющий приказывает ему зарезать ягненка. И тот, содрогаясь от ужаса и словно прощаясь с собственной жизнью, выполняет приказ...

Что помешало ему этим самым ножом разрезать свои крепостные путы, уйти в лес, стать разбойником? Скованная, обреченная воля...

Спустя много лет, уже глубоким стариком умирает Миколюкас прямо в поле, на полосе, за работой: упал и успел прошептать в последнее мгновение жизни лишь несколько слов благодарности за дарованную ему большую любовь, верность которой он сохранил на всю жизнь.

... Верность любви. Чистой и прекрасной нотой пронизана роль Федора Базырина в недавнем фильме Р. Нахапетова «С тобой и без тебя» — несомненно одно из лучших актерских созданий Будрайтиса.

Верность долгу. Страстной, мужественной решительностью была отмечена одна из ранних работ Будрайтиса — роль революционера Пабло в телефильме «Вся правда о Колумбе» (режиссер В. Жалакявичюс).

Герои Юозаса Будрайтиса знают, что такое единая цель жизни. Им дано прекрасное начало. Пусть помнят они древнюю мудрость: «Дорогу осилит идущий».

Л. Закржевская

ФИЛЬМОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Будрайтис Юозас Стасио. Окончил юридический факультет Литовского университета.

Снимался в фильмах:
«Когда сливаются реки» (1961) — эпизод.
«Никто не хотел умирать» (1965) — Ионас.
«На глухом хуторе» (1966) — Кряуза.
«Девушка в черном» (1966) — Танель.
«Шит и меч» (1967—1968) — Дитрих.
«Чувства» (1968) — Андрюс.
«Служили два товарища» (1968) — эпизод.
«Колония Ланфиер» (1969) — Горн.
«Да будет жизнь» (1969) — Альбинас.
«Король Лир» (1970) — Король Французский.
«Мужское лето» (1970) — Зигмас Альсис и Альгис Альсис.
«Маленькая исповедь» (1971) — спаситель.
«Рудобельская республика» (1971) — Соловей.
«Четвертый» (1972) — Бен Кроуби.
«Это сладкое слово — свобода» (1972) — Фелиссио.
«Человек в штатском» (1973) — Сергей.
«С тобой и без тебя» (1973) — Федор Базырин.
«Черный капитан» (1973) — Брассар.
«Блокада» (1973) — Данвиц.