Как я был импресарио Е. Моргунова

"Женщина, как друг, - всего вернее,
Лишь не ищи любовной связи с нею!"
(Д.Байрон. "Дон Жуан")



               Это произошло в 80-е годы. Я учился заочно в Сыктывкарском университете и когда приезжал на сессию, то останавливался в самой престижной гостинице «Сыктывкар».             
               Туда меня устраивал мой однокашник и друг сыктывкарец Юрий Степанович Исаков, у которого были блаты, которые, как известно, «выше Совнаркома». Это был крупный молодой мужчина, высотой более 2-х метров, повадками и внешне походивший на медведя. Очень доброго и славного медведя.
               Он устраивал  «по блату» в гостиницу не только меня, но и многих наших сокурсников и всегда был готов на помощь ближнему…


               …В этот раз не успел я поместиться в номере, как туда ввалился Юрий. В унтах и полушубке его сходство с медведем явно усиливалось. Шумно отдуваясь, Юрка проговорил, сбрасывая полушубок прямо мне на кровать:

               - Ты знаешь кого я сейчас в лифте видел?!

               Я, занятый размещением своих вещей по номеру, так как жить здесь предстояло более 20-ти дней, слушал Юру, что называется, вполуха:

                - Кого?..

                Юрка сделал многозначительную паузу и торжественно произнёс:
- Моргунова!

                Я, продолжая раскладывать вещи, уточнил:

                - А это ещё кто? Из какой он группы? В нашей такого нет…

               Юрка взвился:

                - Да ты можешь прекратить эту свою суету! Ты чё - недоумок?! Ты Моргунова не знаешь?! Ну, который с Вициным и Никулиным в «Самогонщиках»!
               
                До меня, наконец,  дошло, что Юра говорил про артиста кино Евгения Моргунова. Так неожиданно было, действительно, узнать, что Моргунов в Сыктывкаре, в столице таёжной, занесённой снегом по макушки кедров, республике! Я от удивления рухнул в кресло и вытаращился на Юрку:

                - Да ты что?!

                Юрка, донельзя довольный произведённым эффектом,  передразнил:

               - Вот, тебе и  «что»! Собственной персоной в лифт зашёл! Я было следом, но потом подумал и на его приглашение сказал: «Пожалуй, я лучше другим рейсом…».
               
               Моргунов оглядел меня и спросил с улыбкой: «Думаешь, нас двоих не потянет?!». И засмеялся: «Правда, лучше обождать! Кто его знает, рассчитан ли он на пару таких ребят!?»

                Юрка замолчал и достал из своего дипломата две бутылки пива.

                Я заинтригованный поторопил Юру:

                - Ну?!

                - Что «ну», - передразнил он меня, - баранки гну!

                - Да дальше-то что? - нетерпеливо спросил я.

                - Как что? – невозмутимо ответил Юрка, открывая бутылку пива, - он уехал. Потом спустился лифт. И я уехал.

                - И всё?! – разочарованно воскликнул я.

                - А что ты ждал? – съехидничал Юрий, - что он меня к себе пригласит?

                - Да ты хоть бы автограф попросил!

Юрка, приходя в свою обычную норму полнейшего спокойствия, отхлебнув прямо из бутылки пива, равнодушно сказал:

                - Да я этим не болею. Презираю фанатов…


                …Вскоре пришёл наш «третий мушкетёр» Володя Пеньков, завертелись наши обычные дела, и мы начисто забыли о юркином курьезе…



                …Было заполночь. Ребята давно ушли. Я лежал, лениво глядя на экран телека, и уже одним глазом дремал, когда меня подкинуло на кровати сумасшедшее верещание телефонного звонка, громкость которого я забыл убавить на ночь. Я всполошено схватил трубку:

                - Да!

                В трубке после паузы раздался приятный женский голос:

                - Евгений Александрович?..

                Я всердцах резко ответил:

                - Какой ещё Евгений Александрович?!

                Женский голос в трубке растерянно ответил:
                - Моргунов…

                И уже более уверенно переспросил:

                - Это номер Евгения Александровича Моргунова?!


                …Каждый из нас, наверное, хоть раз в жизни да занимался телефонными розыгрышами. Особенно телефон притягивает, если ты в номере гостиницы один, вечер твой ничем не занят, и ты не против пошутить, тем паче, если для этого не надо вставать с тёплой постели. Поэтому я быстро сориентировался, вспомнил рассказ Юрки о сегодняшней встрече в лифте и решил разыграть собеседницу, тем паче, что голос её был и молодой, и приятный. После небольшой паузы я ответил:

                - Да. Это номер Евгения Александровича Моргунова. А Вы кто и что Вам надо. – добавил я, подпустив в свой тон раздраженных ноток для правдоподобия.

                - Я - Татьяна Васильевна. Мы на банкете сидели напротив…

                И добавила неуверенно:

                - Но это ведь не Евгений Александрович… - и уже увереннее закончила – Это не его голос.
                Я моментально сориентировался и подхватил:

                - Конечно, это не его голос. Потому что это – мой голос.

                Голос моей собеседницы опять окреп и в нём снова послышались весёлые нотки:
                - А Вы кто?
                - Я его импресарио.
                - А Вы были на банкете… - спросила она, как бы вспоминая что-то – я Вас не помню…

                Я вошёл в кураж:

                - Да? А кто меня помнит?! Вся слава достаётся Толстому, то есть Женьке, – пояснил я собеседнице, - а всю черновую работу делаю я – солдат невидимого фронта...

                - Ой, Вы правы! – подхватила женщина – я вот тоже работаю заместителем директора театра, так кто знает об этом! А вот если какие неувязки в работе театра, не дай бог,  тогда - да! Огребёшь по полной! Все тебя просклоняют! А как Вас звать? – закончила она свою речь?

                Я почему-то никогда не любил называться не своим именем и брякнул:

                - Матвей. Матвей Тукалевский. А Вас как звать?

                - А я Татьяна Васильевна Полуянова. Вот. Будем знакомы.

                Она помолчала и сказала:

                - Я, собственно, звоню, чтобы пригласить Евгения Александровича… ну… и Вас, конечно…  в гости.  Как говорят, на чашку чая. Если, конечно,  у Вас есть желание и Вы не устали. Спросите его… - она замолчала.


                Я отодвинул трубку от себя и прокричал в пустоту:

                - Слышь, Толстый! Эй, Толстый, да проснись ты, Боров! Нас девушки на чай приглашают…

                Потом неожиданно мне пришла в голову мысль выманить у этой доверчивой женщины её номер телефона и я сказал:

                - Татьяна Васильевна! Я его сейчас разбужу, он у нас спать горазд. И всё выясню. Вы дайте свой номер телефона и я Вам через пару минут перезвоню!

               На удивление спокойно моя собеседница продиктовала мне свой номер:

              - Жду Вашего звонка!..

              Я несколько минут посмотрел телевизор и перезвонил Татьяне Васильевне:

              Трубка ответила сразу:

               - Да!

               - Это – я! -  сказал я тоном старого знакомого, - Вы знаете. Толстый ленив и никуда не хочет далеко ехать!

                Трубка возразила:

                - А ехать-то далеко и не надо! Моя квартира в двух кварталах от Вашей гостиницы! Просто здесь несколько человек из труппы хотели ещё немного с Евгением Александровичем пообщаться в небольшой тёплой компании…


                И добавила:

                - Вы ему скажите, что это та Татьяна, что сидела на банкете напротив…

                Я имитируя попутно и мнимое бурчание, как бы разбуженного среди ночи Моргунова, взял на себя роль переводчика:

                - Толстый говорит, что не помнит Вас…

                Голос в трубке растерянно, с нотками обиды, произнёс:

                - Интересно! А сам всё время мне подмигивал…

                Я решил повысить градус куража:

                - Подмигивал? – спросил я удивлённо.

                - Да! Подмигивал! – с вызовом ответила собеседница.

                -  А Вы, случайно, не помните, каким глазом он, как Вы говорите, подмигивал?! – продолжил я, придумав свалить новые беды на голову ничего не подозревающего артиста.

                Татьяна Васильевна явно была обескуражена моим вопросом. В трубке повисла пауза, и потом раздался её голос, в котором послышались явные нотки раздражения:

                - А какая, собственно, разница, каким глазом?!

                Я продолжил свой розыгрыш. Добавив в свой голос интонации и сожаления, и печали, я поведал собеседнице, придуманную мной драму Моргунова:

                - Да… понимаете… - начал я,  имитируя своим голосом и неуверенность, и высокую степень доверия, почти трагическим шепотом – у него была травма…


                Женщины ничего так не любят, как тайны. Голос моей собеседницы оживился и наполнился нетерпеливым любопытством:

                - Травма?! – воскликнула она, - какая травма?!

                - Да понимаете…  - продолжал я, имитировать нерешительность – Надеюсь… это… останется… между нами?!

                - Конечно, конечно, - поспешила меня заверить Татьяна Васильевна, явно заинтригованная и нетерпеливо ожидающая продолжения разговора.

                -…Моргунов три года назад гастролировал в Сибири… Зимой… - продолжал выдумывать я - Сами понимаете…  Снег… Мороз… Скользко… Забираясь в вагон, он поскользнулся и рухнул прямо на ступеньки…

                В телефонной трубке раздался то ли всхлип, то ли вздох. И я закончил своё грустное повествование:

                - И Евгений Александрович повредил себе, простите, мошонку…

                В трубке явно охнули.

                - Сами понимаете…  с его весом… ничего хорошего ждать не приходилось!

                Татьяна Васильевна горестно вздохнула. В ней проснулась, всё затмевающая, великой силы, прославленная в мировой литературе, жалость русской женщины, которая бывает, порой, посильнее  самой пылкой любви.

                После паузы, она голосом, в котором начисто исчезли игривые нотки и остались только ноты сопереживания грустно проговорила, предугадывая результат:

                - И что же он… теперь… как мужчина… инвалид?!

                Я решил сменить тон разговора, который приобретал печально-горькие мелодии и вернуть в него более интересные для меня игриво-шутливые нотки.

                - Да нет! Бог с вами!

                Явный вздох облегчения вылетел из телефонной трубки.

                Я закончил:

                - Просто у него появился после этого нервный тик глаза. Всем тогда кажется, что он подмигивает. Но это с ним бывает только тогда, когда ему сильно нравится женщина! – подсластил я пилюлю явным комплиментом Татьяне Васильевне.

                Моя собеседница глубоко вздохнула в ответ и сказала проникновенно с ожившей игривостью в голосе и с явным удовлетворением от моего завуалированного комплимента:

                - Ну, что ж! Время позднее! Вы сегодня, видимо, сильно устали. И у нас был день не из лёгких… Так что, не будем вас нагружать. Перенесём нашу встречу на другое, более благоприятное время! Передавайте Евгению Александровичу большой привет! Пусть спит спокойно!

                Я ответил:

                - Да он уже давно дрыхнет без задних ног! Вообще, после того события, - опять я затронул больную тему, - он стал огромным любителем спать!

                Я прокричал моему мнимому соседу:

                - Эй, Толстый! Слышь?! Девчонки тебе передают «спокойной ночи»!?

                И ответил собеседнице:

                - Да он и не пошевелился! Спит, как убитый! Так что и Вам спокойной ночи! От нас обоих!..


                Я положил трубку на телефон, улыбнулся, прокручивая в уме свой розыгрыш и, удобно устроившись с подушкой, немедленно провалился в сон. Как это бывает, когда ты ещё молод и крепок и тебя не достают ни болячки, ни упрёки совести…


                …Утром, когда я умывался, собираясь бежать на лекции, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос моей ночной собеседницы:

                - Доброе утро… «импресарио»! – в голосе я с удовольствием услышал улыбчивую иронию, а не злость, как это можно было ожидать. – Как спалось? Совесть не мучила за обман бедных женщин?!

                Я понял, что мой розыгрыш раскрыт и понял, что на меня  за него не посыплются ругань и оскорбления. Стало ясно, что я разыграл очень славного интеллигентного человека и я почувствовал себя неловко:

                - Татьяна Васильевна! Вы уж меня простите за розыгрыш! Просто…

                И я ей рассказал о встрече Юрия с Моргуновым в лифте…

                Трубка мне ответила:

                - Матвей Игоревич! Я сама виновата! Я набрала не тот номер. Ошиблась. А в Вашем розыгрыше не было ничего обидного! Была немалая изобретательность и находчивость. Когда я разобралась во всём, я от души похохотала с подругами…

                Я удивлённо перебил её:

                - Простите, Татьяна Васильевна! А откуда Вам известно моё отчество? Я отчётливо помню, что я его не называл Вам вчера!

                В ответ Татьяна Васильевна пошутила:

                - Ну,  я могла бы и Вас попытаться разыграть, но – день рабочий, мы с Вами спешим по делам,  потому не буду! Мы близко знакомы с директором гостиницы…  и не составило труда узнать, кто занимает номер с тем телефоном, по которому я ночью ошибочно звонила! Но одно меня поразило! То, что Вы назвались своим именем! Учитывая ещё и Вашу изобретательность, Вашу речь и её тон, я поняла, что Вы – достойный человек!..

                Я горячо заверил собеседницу:

                - Вы знаете! То же самое я думаю и о Вас!

                Татьяна Васильевна засмеялась:

                - Ну вот, кукушко-петушиными верительными грамотами мы и обменялись! Скажу в заключение: Я весьма рада такому неожиданному и оригинальному  знакомству с Вами и буду Вас отныне считать своим добрым товарищем. Вы можете всегда звонить по телефону, который Вы у меня так изобретательно выманили – не без колкой иронии заметила она – я буду рада Вас слышать! До свидания!



                …Много лет прошло с той поры. Ещё несколько лет я, приезжая на сессию, обязательно звонил Татьяне Васильевне. Как правило, вечером. Я понял, что этот человек, как очень многие в театральной семье, не отягощены обширной семьёй и, несмотря на то, что вращаются по работе постоянно среди кучи народа, по сути, фактически, весьма одиноки. И испытывают дефицит общения.

                Может быть, я и ошибся, но так или иначе, мы с удовольствием и весьма подолгу болтали с Татьяной Васильевной, поверяя друг другу свои новости, свои радости и огорчения.

                Татьяна Васильевна неоднократно мне предлагала контрамарки в театр. И один раз она даже организовала коллективный просмотр какого-то спектакля почти всей нашей группой.

                Время было Советское. Взаимоотношения были между людьми человеческие. И добрые отношения между людьми котировались гораздо выше «золотого тельца» Да и законы Крайнего Севера были пронизаны и великодушием, и гостеприимностью, и большим доверием к человеку, и… человечностью!

                Потом я закончил университет. Но, приезжая в редкие командировки в Сыктывкар, каждый раз звонил этому славному человеку, тянулся к общению с ним.

                Потом закончилась моя четверть вековая Северная эпопея и я вернулся в свой Питер.

                Несколько ещё лет я болел Севером и под Новый год садился накручивать диск телефона, напоминая северным друзьям о себе и нашей дружбе...

                Потом Север стал затуманиваться с годами новыми делами и новыми знакомствами, оставаясь в душе светлым воспоминанием. Как детство. Как юность. Как лучшие наши годы...

                И там, в этом прекрасном прошлом осталась и  эта замечательная женщина.
Примечание:  Автор изменил некоторые данные своей главной героини, т.к. не имел     возможности согласовать с ней эту публикацию.

Питер. 19.04.2013г