Roethke dolor

Теодор Рётке

Печаль.

Я знал неумолимую печаль карандашей
Таких аккуратных в своих гробиках коробках
Тоскливую зевоту пресс-папье, отчаянье белое бумаги
Окрик дырокола, паточную сладость клея
И запустение стерильное в приемных
Неотличимое от туалета, священного в тех памятных местах.
Видел, как одиночество стула разрасталось за его пределы
И оседало на лицах, пришпиленных к стенам тут и там
А болтливостью телефона я заражался сам
Неизменный пафос бассейна пред кувшином
Белого полотенца перед поломойной тряпкой
Священнодействие степлера, юродство скрепки
И неопределенность запятой, как приходите завтра
Бесконечные ксероксы жизней, чувств и объектов.
И я видел, как сеялась пыль со стен учреждений
Тоньше, чем мука, с жадными жгутиками бактерий
Опаснее чем кремний, во второй половине дня
Она липла мерзким скотчем к ногтям, бровям, ресницам
Заклеивая рты серым дубликатам стандартных лиц – намертво.


DOLOR
I have known the inexorable sadness of pencils,
Neat in their boxes, dolor of pad and paper-weight,
All the misery of manila folders and mucilage,
Desolation in immaculate public places,
Lonely reception room, lavatory, switchboard,
The unalterable pathos of basin and pitcher,
Ritual of multigraph, paper-clip, comma,
Endless duplication of lives and objects.
And I have seen dust from the walls of institutions,
Finer than flour, alive, more dangerous than silica,
Sift, almost invisible, through long afternoons of tedium,
Dropping a fine film on nails and delicate eyebrows,
Glazing the pale hair, the duplicate gray standard faces.