Яблочный уксус

     Летний бриз вплетался в мягкие нити рассветных лучей, бесшумно скользя, вальсируя, по улочкам небольшого городка.

     Это было обычное утро, когда в парке собачники возятся со своими слюнявыми питомцами, а некоторые заспанные бегуны, трусцой натыкаясь на камешки, негромко чертыхались и, на секунду прихрамывая, бежали дальше.
 
     - Мама, смотри! «Дедуля» идет! – показывая пальцем, прикрикнул мальчуган, разбудив маленькую собачку, которая принялась звонко и мерзко тявкать.

     По булыжной тропинке ковылял с тросточкой тот самый «Дедуля». Местные, вступая с ним в разговор, звали его Финчем, хотя никто и не знал на самом деле, было это фамилией, именем или просто прозвищем. Он хмуро шел, не глядя по сторонам, выстукивая через равные промежутки дробь костылём по камням и придерживая спину свободной рукой.

     - Нехорошо так себя вести, - робко сказала мама мальчика, будто сама не верила в свои слова. – Нельзя показывать на людей пальцем.
     - Негодник. Выпороть бы тебя, - бормотал «Дедуля», повернув свои соколиные глазки на них.
     - Финч, угомонись и проваливай куда шел, - спокойно произнесла женщина, не отводя глаз от хмурого взгляда старика.

     Следует сказать, что репутация у Финча, мягко говоря, была скверная. Он был странный. Слишком странный. Настолько, что ты невольно переходишь на другую сторону улицы, завидев его. И нелюдимым. Он ни с кем не говорил, лишь изредка бормотал ругательства под нос. Точно в 8-30 утра он садился на одну и ту же лавочку в парке и смотрел на озеро. В обед он хмуро занимал дальний столик в местном кафе и заказывал черный чай с бергамотом и тремя кубиками льда, заедая багетом с ветчиной, сыром, помидором и двумя ломтиками салата, а ровно в три часа шел в местный сквер и до шести вечера смотрел на камень. Простой и пустой камень. Пронзительно и неотрывно.
Редкие смельчаки пытались с ним заговорить в тот момент, спрашивали: «Зачем ты на него смотришь?». Финч лишь удрученно качал головой и отвечал: «Вижу». И ничего более. Спустя год люди, устав крутить пальцем у виска, перестали замечать его. После своей «медитации», Финч брел по аллее домой на окраину и не появлялся до следующего утра. И так изо дня в день. С точностью до минуты. Лишь суббота нарушала обычный распорядок вещей. В ночь с субботы на воскресенье на втором этаже не гас свет, а все воскресенье окно было настежь открыто, тогда как в иные дни все окна были заперты и задрапированы тканью.

     Так прошло десять лет.

     До сегодняшнего дня.

     - Мама! Посмотри, какой прекрасный парк!

     Юная Анна обежала лужайку и плюхнулась на траву. Для нее это был первый день на новом месте. Она смотрела на заспанных собачников с их меховыми питомцами, спотыкающихся бегунов. Взгляд остановился на одинокой фигуре.

     «Ого!», - подумала она. – «А кто бы это мог...?»
     - Это «Дедуля», - мрачно заключил мальчуган, выгуливающий сенбернара, - Совет – держись от него подальше. Ты новенькая? Меня Патрик зовут, а тебя?
     - Анна, приятно познакомиться.
     - Взаимно!
     - Значит… «Дедуля»…

                ***

     Прошла неделя. Анна освоилась в городке, изучив каждую его улочку. Хотя, признаться, сделала она это в первый же день. Остальное же время она наблюдала за Финчем. Она в точности изучила его маршрут, но так и не решалась близко подойти к нему.

     Этим утром они с Патриком прогуливались в парке.

     - Смотри, гусеница!
     - Ай, где?!
     - Ха-ха, трусиха.
     - И ничего не трусиха!
     - А вот и да!
     - А вот и нет!
     - Спорим, что да?
     - Спорим!
     - Тогда… тогда… О! Поговори с «Дедулей»! Вон он сидит.

     Внутри у Анны похолодело.

     - Что, испугалась?
     - А вот и нет!

     Упрямая девчушка робко направилась к лавочке Финча.

     - Проваливай, - услышала Анна приглушенный голос с хрипотцой, едва она приблизилась к «Дедуле».
     - Э-э-эм… сэр…?
     - Я ясно выразился. Проваливай, - отрезал старик, поморщив лоб.

     Что-то внутри Анны поерзало и судорожно начало указывать в противоположную от лавочки сторону. Она обернулась, но, завидев самодовольную ухмылку на лице Патрика, повернулась обратно и, вздохнув, села рядом с Финчем.

     - Нет, - твердо сказала она и уставилась на озеро.

     Старик гневно посмотрел на наглую девчонку.

     - Я не ясно сказал? Убира…
     - Нет, я никуда не уйду, - сказала Анна, решительно посмотрев ему в глаза.

     «Дедуля» смерил её взглядом и, махнув рукой вернулся к своему занятию. Воцарилось молчание.

     - А… а можно Вас спросить?
     - Нет.
     - Так я и думала. Но все же… как Вас зовут?

     Старик молчал. Анна пожала плечами и решила про себя, что пора уходить.

     - Финч, - промолвил глухо старик.
     - Финч… А это имя или фамилия?

     Анна готова была поклясться, что старик на мгновение удивленно поднял брови.

     - Зачем тебе?
     - Вы не ответили.

     «Дедуля» смотрел на нее удивленными глазами.

     - Мое имя Генрих. Генрих Финч, - выдавил, вздохнув, он из себя.
     - Очень приятно! А меня Анна зовут. Анна Лайонел. У Вас очень благородное имя, хотя судя по тому, что о Вас говорят, то Вам подошло бы нечто, вроде… Брайан. Да-да. Засранец Брайан.
 
     Губы старика дрогнули, сдерживая улыбку.

     - Спасибо, - сказал "Дедуля" и, посмотрев на часы, добавил, - Мне пора.

     Он заковылял по тропинке, выстукивая мерную дробь.

     - До скорого, - улыбнулась вслед ему Анна.

                ***

     Прошел месяц.
     Она ждала его в сквере. Анна потихоньку привыкла к неразговорчивому старику и изредка, по утрам, вела с ним беседы ни о чем и обо всем. А каждое воскресенье гадала : «Что там, за открытым окном?»

     - Без пяти минут три… - пробубнила Анна про себя.

     Подняв взгляд, она увидела ковыляющего Финча.

     - Добрый день, мистер Финч!
     - Здравствуй, Анна.

     Он молча встал рядом с ней и провернулся к камню.

     - Мистер Финч, сэр… - выдержав паузу начала она, - Я давно хотела спросить. Вы каждый день в одно и то же время смотрите на этот пустой камень… Зачем?

     Старик потер переносицу.

     - Я вижу.
     - Что видите?
     - Вижу.

     Анна озадаченно посмотрела на камень и задумалась.

     - Сэр… а кого Вы видите? – внезапно осенило её.

     Старик вздрогнул.

     - Я… я… я вижу его. Вижу его лицо.

     Глаза старика стали красными и мокрыми от проступивших слёз.

     - Простите… я не хотела Вас обидеть, - сдавленно прошептала Анна.
     - Нет-нет, ничего…

     От него всегда странно пахло. Банным мылом от рук, которое пыталось что-то скрыть. Какой-то неуловимый запах.

     - Я, пожалуй, пойду… - сказала Анна. – До встречи, мистер Финч.

     Старик неотрывно созерцал камень.
   
     - Прости меня… - прошептал он.

     На часах было ровно шесть.
     Она хотела извиниться. Она купила небольшой пирог и пошла к дому на окраине.
На втором этаже горел свет.

     «Суббота», - прошептала Анна.
     Подойдя к двери, она услышала негромкую музыку. Едва различимые ноты фортепьяно.
Стук в дверь. Нет ответа. Снова стук в дверь. И снова тишина. Лишь легкая музыка. Она села на ступеньку веранды и, обхватив колени руками, стала ждать. Анна и не заметила, как уснула.

                ***

     - Пойдем в дом. Нечего на холоде сидеть. Ночь на дворе.

     Голос Финча звучал откуда-то издалека. Он накинул на девчушку плед и, проводив внутрь, положил ее на диван в гостиной. Затем, вздохнув, взял трубку телефона и справочник.

     - Алло. Это мистер Лайонел?.. Да… это… Финч. Я обнаружил Вашу дочь у себя на веранде. Да… не волнуйтесь, с ней все в порядке. Утром я отведу её домой. Да… доброй… ночи.

     Он повесил трубку, отдышался и негромко сварливо добавил: «Поганец».
     Анна улыбнулась во сне.

     Её разбудил знакомый запах.
     «Яблоки. Точно, вот что это был за запах. Яблоки и банное мыло».

     Она открыла глаза и осмотрелась. Уютная гостиная, фортепьяно, камин, кофейный столик. А на стенах фотографии. Эверест, пустыни, долины и города…большие города. Много улыбающихся людей. Над камином висела оторванная часть фотографии. На ней был изображен статный молодой человек в военной форме, который смотрел ястребиным взором через стекло аккуратной рамки.

     А воздух заполнял запах яблок. Кислый, щекочущий запах яблок, откуда-то сверху, со второго этажа.
     Она робко, на цыпочках взобралась по лестнице, подошла к комнатке с приоткрытой дверью и, собравшись с духом, бесшумно распахнула её.
В нос ударило резкое яблочное амбре. Финч сидел за столом и, аккуратно пропитывая марлю из бутылки, протирал руки. Затем, он открыл окно и начал медленно полной грудью вдыхать прохладный утренний бриз.

     - Знаешь, - сказал он, - только так я могу помнить. Сидеть и вспоминать былое. И жить… жить…

     Анна открыла рот.

     - Я никак не могу забыть этот запах детства. Ты помнишь? Ветер и яблочный уксус. Так от тебя пахло всегда, когда ты помогал маме варить его. А потом мы бегали по двору…

На столе лежал оборванный клочок бумаги. Это была вторая часть той самой фотографии, что висела над камином. Анна её сразу узнала.

     - Прости меня… прости…

     Предательски скрипнула половица. Финч обернулся и посмотрел молодыми глазами полными слез на оцепеневшую девочку.

     - Прости меня… прости…
     - За что?
     - За все… - плакал старик.
     - Перед кем Вы извинялись? – спросила Анна, на глаза которой наворачивались слезы.

     Финч отвернулся к окну и посмотрел куда-то вдаль.

     - Всему своё время…
               
                ***

     Прошло пять лет. Анна дружила с нелюдимым стариком, несмотря на предрассудки обитателей города, на странности мистера Финча и на уйму вопросов, которые витали в её голове. Старик неустанно повторял: «Всему свое время». А Анна так больше и не решалась задавать ему вопросы.

     Спустя семь лет она, попрощавшись с Финчем, уехала в другой город на учебу в Университет. Анна всегда помнила его слова сквозь мимолетную улыбку: «Мы сами для себя. Всему свое время».

     И правда. Всему свое время.

                ***

     - Алло. Мисс Анна Лайонел?
     - Да, это я.
     - Здравствуйте, меня зовут мистер Гаррисон. Я адвокат мистера Генриха Финча.
     - Да-да, я слушаю.
     - Мистер Финч скончался вчера утром. Вы были указаны в его завещании единственной наследницей. Завтра утром будет вскрытие завещания. Буду ждать Вас в 9-00.
     - Боже…
     - Примите мои искренние соболезнования.
     - Хорошо… я буду… я приеду. До свидания, мистер Гаррисон.
     - До свидания, мисс Лайонел.

     Телефонные гудки заглушили приглушенные всхлипы.

                ***

     - Мисс Анне Лайонел, я завещаю свой дом и свое имущество. Это все. Он был весьма краток. Распишитесь здесь и здесь. Ах да, к документам прилагался конверт. Прошу.
     - Спасибо…

     Она аккуратно вскрыла конверт, на котором был написан каллиграфическим почерком её адрес. Читая письмо, она еле сдерживала слезы, которые обрамляли ее улыбку.
     Спустя мгновение она поблагодарила мистера Гаррисона и вышла из кабинета.

     Прошло полгода. В парке утром все также носились мохнатые собаки, подстегивая своих сонных хозяев, трусцой спотыкались сонные бегуны.

     - Мама, смотри! «Дедуля»! – улыбаясь, показывал пальцем мальчуган на лавочку напротив озера.

     Бронзовые молодые глаза смотрели неотрывно на водную гладь, а на лице застыла легкая улыбка.
     На окраине расцветал яблоневый сад. Ветер качал зеленые листочки и разносил пряный цветочный аромат. Через весь сад тянулась булыжная дорожка к двум камням.
     Женщина вытерла пот со лба. Затем отошла от булыжных исполинов и застыла, наблюдая. Люди приносили цветы, похлопывали ее по плечу, но она ничего не замечала. Лишь сжимала в руке старенькое письмо, насквозь пропахшее яблочным уксусом.

     «Дорогая Анна.

      Пришло время ответить на все твои вопросы. Ты была добра ко мне… и я буду добр к тебе. Страна не знает своих героев. Она помнит генералов, политиков, но кто помнит ребят, которые самоотверженно складывали головы на полях брани?

      И сегодня, именно сегодня, я хочу рассказать все, что должен был сказать тогда…давным-давно…

      «Дорогой Уилл… Братишка. Знаешь, только так я могу все помнить. Сидеть и вспоминать былое. И жить… жить… как ты мне тогда сказал. Я никак не могу забыть этот запах детства. Ты помнишь? Ветер и яблочный уксус. Так от тебя пахло всегда, когда ты по воскресеньям помогал маме варить его. А потом мы бегали по двору. А потом мы выросли… и ушли на эту чёртову войну. И мы спасли тогда тех детей. Я помню твое счастливое лицо. Пулеметную очередь. Твою застывшую улыбку. Взрывы. Ты сказал мне тогда: «Беги, братишка, и живи… живи…». Я не смог тебя спасти… Я пытался… пытался… Прости меня… Прости меня за то, что не смог, за то, что даже не знаю где твоя могила. Я лишь принес камень в сквер, чтобы чтить память и видеть тебя, Уилл. Прости меня…»

       Анна. Прости и ты меня. Я отдаю тебе дом – все, что у меня есть. И отдаю тебе свою память. Ведь, как ни печально, мы сами для себя. И всему свое время. Прошу… снеси это пристанище и разбей тут яблоневый сад, чтобы запах яблок качал утренний ветер на лучах первого солнца. Так, как когда-то в детстве. Ты дала мне покой.

       Дорогая Анна. Спасибо тебе.
       Искренне твой,
       Навсегда,
                Дедуля»


     Уильям Финч (1987-2010 гг.) «Брат. Герой. Человек», гласила табличка на левом камне.
     Генрих Финч (1989-2073 гг.) «Мы всегда сами для себя. Всему свое время», гласила надпись на втором.

     - Всему свое время, - спустя три часа сказала она, улыбаясь, и пошла вдоль по тропинке.