Гордец, в простонародье - баран...

Сколько бродит нас по городам?
Недолго загибать нам пальцы.
Гордец, в простонародье  - «баран»,
А для костей мечты, мы кальций.
Мы позабыли, пошли где шире и не жмёт:
Ты помнишь, в детстве: космонавт, актриса,
А в настоящем с полторашкой у ворот
И до и после делит словно биссектриса.
Отмучились. Побились. Потоптали пыль,
Сложив отчаянность мы сели ставить лайки.
Ведь так легко себя же сдать в утиль
И быть так сложно вожаком, чем частью стайки.
Всё делится на тех, кто жил и тех кто прожил
И мало тех, кто не только дышит ртом,
И тех, кто чувствует не только кожей,
И кто смирение оставил на потом.
Познали мир? Лишь сотрясали воздух,
Не понято и свёрнуто в зачатии пути,
А для чего, мой друг, ты был тут создан
И щёлкнул ли засов, чтобы уйти?

А холод пальцев  греют единицы
Обложку засмотрев до дыр,
Так мало тех, кто пролистал страницы,
Кто в муравье увидел целый мир
И нерв речей, не жжёт нам больше горло -
«Мне похер» - панацея и девиз.
Таскать своё подвыпившее рыло
И эгоиста требовать на бис.
Всем статус действия сие пророчество -
Продукт вулканов, лишь порода скал.
Совсем не модой определено, а одиночеством,
Что ваш фотограф – отражение зеркал.
И посадил и вырастил, построил
Весь договор, за подписью «ваш раб».
Груди подъём, что каждый тебе стоил?
И что ты вспомнишь в неги «чёрных лап»?

Заткни пробоины наушником поглубже
И громкость музыки, лишь громкость равнодушия,
И пережитого, лишь хлопья стружки,
Вдыхаемые до астматичного удушья.
Что есть? Что весит человек?
И больше ли всей плоти – девять грамм?
В минутной честности так часто меркнет век,
В секундной вечности все постулаты поплам.
Изнежен образ, анорексичен взгляд
И разливается по венам словно акведук:
Волнами-смолами, медийный яд
И злобным оловом извечно сжатых рук

Где все герои? Где голос-ренессанс с колен?
Где девы - жизнь, кто льёт весь смысл до краёв.
По воле в бочку как невольный Диоген,
По жирной точке после пары строф.

А вот бы разогнаться и вровень к свету,
Пройти мембраны стен, людей и слов.
Как глобус пальцем покрутить Планету
И сокрушить огнём наломанных кривою дров.
Гореть, гореть, не обжигая, а даруя свет,
Идти с ухмылкой, провожая свежесть ран
И вот тогда, в академичности застынет лет -
Гордец, в простонародье - «баран»