Любовь дарит жизнь

Когда-то… Много лет назад
В одном обыкновенном парке
Художник свой нашёл талант
И стал ваять из камня замки…

Создавши несколько красот,
(А именно: дворец и башни)
Решил творец, что одинок,
И статуи сваял однажды.

Да, те, которых не видал
Любой из некогда живущих –
В них камень флору воплощал,
А фауной блистал он пуще

Воспетых в мифах на века,
Великих кущ Семирамиды…
Да, сделал мастер чудеса
Неописуемого вида!

Прославился тот тихий парк
Своей изысканною статью,
Там стали многие гулять,
Там были все, почти как братья –

Любой, будь стар он или млад,
Вне глупых классов и сословий,
Входя в такой волшебный сад,
Мгновенно молк на полуслове

И тихо-тихо, чуть дыша,
Лаская взорами фигуры,
Стоял, не смеляся прервать
Беззвучный разговор скульптуры…

Приходит время… Шок прошёл,
И парк опять один томится,
И редко кто б туда пришёл,
Чтоб вновь величьем насладиться…

Но вот… Застенчивый чужак,
А если точно, незнакомка,
Нашла забытый всеми клад
В унылых города потёмках:

Вальяжно к чуду подошла
И нежно, любяще обняла
Ту статую, что все века
Её одну, наверно, ждала…



Обняв безмолвный монумент,
Когда-то посвященный танцу,
Удачно улучив момент,
В глаза взглянула иностранцу

И не поверила себе –
Глаза «бездушной каменюки»,
Его бесчувственные руки
Как будто жизнью налились,
А губы молвят: «Не страшись!

Оставил скульптор нам завет,
Что в августа последний день,
Пока не сгинул солнца свет,
И мир не поглотила тень,

Мы можем думать и ходить,
И наша речь имеет звук,
Мы можем видеть и любить…
Ты нас согрела, милый друг,

Своей безоблачной душой,
Невинным, искренним порывом,
Сегодня будем мы с тобой –
Ты в нас смысл жизни возродила…»

Сказал и на колено встал,
Просяще протянув ей руку –
На танец леди приглашал,
Чтоб снять приевшуюся скуку.

Она несмело подошла,
Приняв благое предложенье
И сделав два изящных Па,
Начала кружево движений…

И грянул музыки трезвон –
Вдруг заиграли менестрели,
И вышел старец на балкон,
Открыв дворца витые двери…

Седой он был, как снег зимой,
И глас его разнесся глухо:
«Неужто я опять живой?»
«О лето…» - зов  на грани слуха.

А там, на площади, внизу,
Сплетясь под звон умелых звуков,
Танцуют, радуя толпу,
Движеньем в унисон друг другу


Чета возлюбленных сердец,
Судьбой сведенных воедино,
Не важно скульптор - их отец
Иль мать – дочь чистых серафимов,

А важно то и только то,
Что вне времён и разуменья,
Их танец предрешен судьбой,
Их встреча – воля Провиденья…

Влекомы музыки волной,
Меняют позы и мотивы,
Не замечая, что давно
Вокруг разросся бал красивый,

Что в светлом вальсе мир кружит…
Они же – зрят в глаза друг друга…
И тихо кавалер гласит:
«Прощаться скоро нам, подруга…»

Она ж, отринув злобный рок,
Не дав разбиться нежным грезам,
Издала мощный монолог,
Рокочущий, подобный грозам:

«Разлейте сумрачный закат
В бокалы гаснущего лета
И гордо вспомните подчас,
Что ваша песенка не спета –

Ещё звучат колокола
В часах на исполинской башне,
И тот двенадцатый удар,
Такой волнующий и страшный,

Не породила тишина,
Забыв про все законы мира,
И жизнь, что вам была дана
Не сгинула во след зефиру,

И ваши добрые сердца
Всё также весело трепещут,
С искринкой бегают глаза,
И разум в них всё также блещет…»

И… оживился этот бал,
Прошли ликующие крики,
И каждый леди той желал
Эмоций честных и великих!



Народ же, каменный народ,
На вид ничуть не изменился,
И радость также в нём цветёт,
Улыбкой озаряя лица,

Вот только страх, что раньше был,
Исчез за чередой мгновений…

Кто жизнь скульптурам подарил?
Любовь. Она есть вечный гений!