Подножный корм

   Я люблю ходить пешком, внимательно смотреть под ноги и собирать в карман все мало-мальски годящееся для домашнего хозяйства или автомобиля: гайки, болты, шурупы, монеты, шайбы и проч. Меня моя благоверная всю жизнь за это ругает немилосердно, но что я могу с собой поделать? Вот гвозди уже не поднимаю — считаю зазорным...

   Проходя как-то в Нововоронеже мимо центрального гастронома, я поднял валявшийся несколько вдалеке от асфальта невзрачный женский перстенек. Белый металл, в центре покарябанный голубой прозрачный камешек и по краям две розочки с вкраплениями небольших блестящих точечек. Я ничего не понимал и не понимаю в драгоценностях, но тут что-то мне подсказало, что эта находка не из дешевых, хотя какой-либо пробы я не обнаружил — была стерта.

   В очередной командировке в Москве я разыскал скупку и предъявил эту находку в одно из окошечек большого приемного зала. Ювелир покрутил ее через глазной окуляр, бросил на весы, странно посмотрел на меня и сказал:

— Идите в другое окошко, это не мой профиль.

 Подошел к другому окошку.

— Вы знаете, в-о-о-н там, в глубине зала, тот специалист, который Вам нужен...

   Отправился туда. Молодой парень покатал этот перстенек в руках, чем-то капнул, опять отпpавил на весы и произнес:

— Н-да, интересная штучка... Я бы Вам не советовал его сдавать, но если Вам нужны деньги, то рядом, через два квартала, находится ломбард и Вы можете его заложить до лучших времен. Вообще-то он потянет на... и сказал мне примерную стоимость.

   Я вышел и направился в ломбард. Не прошло и пяти минут, как слышу за собой тяжелое сопение и хриплый голос:

— Уф, еле догнал... Слушай, покажи колечко...

   Я обернулся. Даю руку на отсечение, что этого грузного мужчины в толстых очках и близко не было ни в операционном зале, ни рядом со входом. Я мгновенно все понял: меня, как лоха, вели по окошкам, чтобы показать кому надо нужного клиента. Я, не сбавляя хода, иду дальше.

— Да не бежи ты в ломбард, он закрыт сегодня. Я знаю, сколько он тебе оценил. Даю... и назвал цену в полтора раза большую.

— Но мне надо взглянуть...

  Несколько сбавив шаг, я в кармане натянул на указательный палец перстень и показал ему.

— Даю деньги. Идет?

— Идет, — говорю я, отдаю кольцо, хватаю деньги, мельком просматриваю их, мигом перехожу на другую сторону улицы, останавливаю такси и дую куда глаза глядят. "Уф", — сидя в такси, мысленно говорю уже себе я и не могу унять дрожь в коленях...

   Денег хватило на телевизор (мы тогда были молодожены), подставку к нему на колесиках и хороший ужин по этому поводу.

   В Америке на блошином рынке я нашел донельзя смятую десятидолларовую купюру, половину из которой тут же истратил на водку "Аристократ", выпив ее с коллегами в ближайшем "Макдональдсе". Вообще-то заведения "Макдональдса" без алкогольных напитков, но разве русским американский закон писан? Нам хозяева, две негритянки, не дали по шее и смотрели на нас не столько неодобрительно, сколько с любопытством. А сколько я нашел мелких монет разного достоинства на американском асфальте! Не надо забывать, что там даже нищим валютой подают...

  В Гамбурге, выходя из машины на полузапорошенной стоянке, мой взгляд привлекла тусклая желтая полоска на земле. Копнув башмаком, увидел: короткая золотая цепочка с пластинкой для вензеля — наручное украшение для тинейджеров.

  В Карлштайне, прогуливаясь по парку, присел на скамеечку. Гляжу — рядом блестит какой-то предмет. Не поленился наклониться, рассмотреть и поднять довольно крупную многостороннюю стекляшку, тщательно отграненную, с еле заметными рисками на торцах. Видимо, выпала из какого-то корпуса. Дома показал в мастерской. Оказался аквамарин — драгоценный камень.

   Последней, самой свежей моей находкой, были часы "TALKING", по-русски "Говорящие". Я их нашел, гуляя с собакой. (Раньше я говорил, что из всей возможной домашней флоры у меня есть только кукушка, да и та в часах. А теперь у меня, вдобавок, прекрасный курцхаар Лота и не менее прекрасный кот Леопольд. У них консенсус по территориальным границам в квартире). Эти часы удивительно звонко кукарекают как будильник и сообщают женским голосом с юго-восточно-азиатским акцентом время каждую минуту. И есть кнопочки, чтобы вводить или выводить эту говорильню.

  Иногда, уже поздно вечером, когда небрежно бросишь газету на лежащие на тумбочке часы, потушишь свет и заснешь, вдруг вздрагиваешь:

— Точное время два часа...

  Вот, черт, опять эта баба с гонконгским прононсом! Убил бы! А ведь надо включать свет, открывать глаза, перетыкать кнопки, иначе поднимать будут через каждый час. Это издевательство над русским человеком — выпускать такие часы!

В общем, советую, смотрите под ноги, господа!

1996 г.,Киев