Баллада о неосторожности

Мой дух бродил у каменных оград
И натыкался на опричье;
Так нос, почуя сладкий виноград,
Подвёл одну персону в притче.

На запах, на видение, на звук
Летим, не удосужась байкой
Про око то, что видит, да про зуб,
Неймущий лакомство утайкой.

Но всё ж порой из чуждости стихий
(Где жар души и мысли холод)
Творится мира лик — как для сохи
Куёт сошник кузнечный молот.

О власть горнила! Из потока масс
Невнятных взору, таинств полных
Рождаются и царственный алмаз,
И тонкостебельный подсолнух.

Недужным жаром сердце истомясь,
Взорвётся и исторгнет ало
Свои отравы магмой — и алмаз
Стекляшкой лопнет от накала.

На откуп истерзавшему огню,
В его разбуженные сопла,
Метнёт душа красу, что на корню
Без вешнего тепла усохла.

Легенды слух домчали ль не о том,
По свету белому развея?..
Но нет, не слышит юный Фаэтон,
Как стонет страждущая Гея!

Не видит он, твой отпрыск, Гелиос,
Бразды теряя под руками,
Как колесницы огненная ось
Пластает гибельное пламя,

От коего, чернея, у земли
Горят зелёные одежды
И глохнут хрипло в вихревой пыли
Её последние надежды.

Из горьких недр струится алый зной.
И край подсолнуховой неги
Безжизненною кроют пеленой
Алмазно-искристые снеги,

Средь коих антрацитом боль спеклась
И вера мраморно ослепла,
И умерщвлённо обратилась страсть
С горсть вулканического пепла.

1995