У коровы отёл ждать - не надо спать!

 
   


     Весной у колхозных коров начинаются отёлы, и забот у доярок, как говорится, полон рот. Вот и в этот поздний вечер Манька сбегала домой обрядиться со скотом и накормить домашних, и поспешила вернуться на скотный двор, так как знала, что корова Зорька должна отелиться. В ожидании приплода ей предстояло провести вечер в дежурке.  Ночью за скотиной присматривает ночной сторож, Ефимко Прошич.  В его обязанности входит навоз убирать у коров, смотреть, чтобы скот не запутался в привязи да не повесился, а иногда, в отсутствии доярок, принимать новорождённых телят. За  отёлы  жёнки платили по рублю с телёнка, 25 коров в стаде – самой не надо ходить на отёлы, но и  25 рублей отдать – сумма ощутимая. Для кого-то  из жёнок это не деньги, а у неё каждая копейка на счету: одна ребят растит, умер мужик-то. "И так уже Ефимку пять рублей должна, буду сегодня  сама дожидаться отёла" – так рассуждала Манька, идя в очередной раз во двор, смотреть корову: появился ли плодный пузырь. Но долгожданного пузыря не было видно, корова лежала, мирно жевала сенную жвачку.  Вернулась в дежурку (так называлась небольшая избушка для сторожей, тут же переодевались доярки в рабочее время,  проводились собрания и учёбы доярок  ветеринарными врачами). Со сторожем попили чаю, и незаметно для себя Манька задремала. Может, долго бы так спала, да разбудил Ефимко:
« Пойди, вонде, Манька, ложись на топчан около печки, там хоть по-настоящему ростенёшься и дашь отдохнуть телу-ту. А я как увижу, что у коровы-то уж пузырь видко, дак тибя разбужу.  Во двор-от частенько хожу, ещё у Дуньки Ёршиковой корова тяжела, не сёдни, завтра должна отелиться». Ложилась Манька спать с одной думой:
- « Маленечко подремлю, минут с десяток, а потом сама буду дожидаться отёла-то. Ефимку опеть надо рубель отдавать, не напашисе рублей-то, уж не прокараулю». В душе Манька была хитра и расчётлива в отношении денег, но такой же  был и  Ефимко: тоже скупердяй добрый, за отелами присматривал в два  глаза: деньги-то даровые, считай. Увидал, что Манька сегодня сама решила отёл у коровы принимать, не стал отговаривать, мол, иди домой да отдохни ночью ладом, за день-то натопталась, я сам дождусь, рубль ведь не деньги. 
Предложил ей отдохнуть, а сам стал  почаще ходить во двор, смотреть корову. А когда сам да один ходишь, то рано или поздно вперёд доярки отёл примешь. Уж  как хошь, а рубель готовь Ефимке, а тому то и надо. А тут хоть сама и была, да отёл прозевала: любишь спать, плати, а денег жаль, то сама карауль.  Ефимку не сидится, чайку глотнёт и пошёл делать обход. А Манька от работы, за день-то, уморилась и во сне забылась крепко. 
    Стал сторож делать очередной обход и видит, что корова-то Манькина начинает  телиться: пузырь лопнул, воды пролились и уже два копытца видать. Некогда охать да вздыхать, коровушке надо помогать: верёвку петлёй накинул на ножки, выше копытец,  и начал тянуть-потягивать. Корова лежит, тяжко стонет, помогает от плода разрешиться, тужится. 
- « Наверное, бычок – подумал сторож, - вот и тяжело идёт, стоя-то мне не вытянуть». Сел на пол, ногами упёрся в край пола – ножки-то потянулись, во всю длину вытянулись, а потом  голова показалась, а там и туловище с задними ножками. – « Славу-те Богу! – опять телёнка сам принял и всё вокурат обошлось».   Не стал новорожденного обтирать, а затянул на маленькие саночки - коробом, для того и сделаны, чтобы удобнее  телят таскать. Верёвку через плечо и потащил коровье дитя  в клетку, а  телячья мать жалобна замычала. В клетке телёнка насухо вытер соломой и пошёл Маньке отёл сдавать, честно заработанный рубель получать. То ли специально, а может, от торопливости Ефимка, дверь сторожки сильно хлопнула.  Манька от неожиданности вздрогнула и открыла глаза, заспанные от сна, не успев сесть, затараторила: « Дак чого бат, Ефимко, уж изделалосе, коль ты пришёл»? Далёко ле время-то, бат уж корова-то отелиласе?»
- « Хватит попусту-то трещать, рупь мине за отёл давай»!
 Тут сон у Маньки как рукой сняло: « Какой рубель тибе Ефимко нать? Да равзе отелиласе корова-то? Да в кою пору? Ведь не порато долго и спала, отдыхать просто прилегла: глазоньки открыла да закрыла - и весь сон. Пока своими глазами не посмотрю, а руками не пощупаю – рубля не увидишь»!
- « Дакеть иди во двор, гледи, а то, как сорока, трещишь».
Бойко сбегала Манька туда и обратно, всё увидала, пощупала, узнала. Пришла и говорит: « О, Ефимко, ну да ладно, сёдни твоя взяла, вот тибе рупь, а уж другой-то раз, дак точно не просплю, не сомкну глаз. Пока с коровой обряжалась да потом телёнком занималась, долго охала-вздыхала. Всю обредню Ефимка ругала да проклинала. А Ефимко в сторожке отдыхал,  проклятий этих не слышал и с улыбкой отёл вспоминал.