Суровый мастер

Есенин "Русь уходящая" (1924)

Друзья! Друзья!
 Какой раскол в стране,
 Какая грусть в кипении веселом!
 Знать, оттого так хочется и мне,
 Задрав штаны,
 Бежать за комсомолом...

Я человек не новый!
 Что скрывать?
 Остался в прошлом я одной ногою,
 Стремясь догнать стальную рать,
 Скольжу и падаю другою.

 Но есть иные люди.
 Те
 Еще несчастней и забытей.
 Они, как отрубь в решете,
 Средь непонятных им событий.

 Я знаю их
 И подсмотрел:
 Глаза печальнее коровьих.
 Средь человечьих мирных дел,
 Как пруд, заплесневела кровь их.

 Кто бросит камень в этот пруд?
 Не троньте!
 Будет запах смрада.
 Они в самих себе умрут,
 Истлеют падью листопада.

 А есть другие люди,
 Те, что верят,
 Что тянут в будущее робкий взгляд.
 Почесывая зад и перед,
 Они о новой жизни говорят.


***
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

1921

Исповедь хулигана, Сергей Есенин, ноябрь 1920

Синий свет, свет такой синий!
 В эту синь даже умереть не жаль.
 Ну так что ж, что кажусь я циником,
 Прицепившим к заднице фонарь!
 Старый, добрый, заезженный Пегас,
 Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
 Я пришел, как суровый мастер,
 Воспеть и прославить крыс.
 Башка моя, словно август,
 Льется бурливых волос вином.
Я хочу быть желтым парусом
 В ту страну, куда мы плывем.

Возвращение на Родину 1924

Здесь кладбище!
 Подгнившие кресты,
 Как будто в рукопашной мертвецы,
 Застыли с распростертыми руками.
 По тропке, опершись на подожок,
 Идет старик, сметая пыль с бурьяна...

"Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать...
 А мне уж девяносто...
 Скоро в гроб.
 Давно пора бы было воротиться".
 Он говорит, а сам все морщит лоб.
 "Да!.. Время!..
 Ты не коммунист?"
 "Нет!.."
 "А сестры стали комсомолки.
 Такая гадость! Просто удавись!
 Вчера иконы выбросили с полки,
 На церкви комиссар снял крест.
 Теперь и богу негде помолиться
Уж я хожу украдкой нынче в лес,
 Молюсь осинам...
 Может, пригодится...

 Пойдем домой -
 Ты все увидишь сам".
 И мы идем, топча межой кукольни.
 Я улыбаюсь пашням и лесам,
 А дед с тоской глядит на колокольню...

Конечно, мне и Ленин не икона,
 Я знаю мир...
 Люблю мою семью...
 Но отчего-то все-таки с поклоном
 Сажусь на деревянную скамью.

 "Ну, говори, сестра!"

 И вот сестра разводит,
 Раскрыв, как Библию, пузатый "Капитал",
 О Марксе,
 Энгельсе...
 Ни при какой погоде
 Я этих книг, конечно, не читал.


С. Есенин "Русь советская", 1924г.

Ах, родина! Какой я стал смешной.
 На щеки впалые летит сухой румянец.
 Язык сограждан стал мне как чужой,
 В своей стране я словно иностранец.

 Вот вижу я:
 Воскресные сельчане
 У волости, как в церковь, собрались.
 Корявыми, немытыми речами
 Они свою обсуживают "жись".

 Уж вечер. Жидкой позолотой
 Закат обрызгал серые поля.
 И ноги босые, как телки под ворота,
 Уткнули по канавам тополя.

 Хромой красноармеец с ликом сонным,
 В воспоминаниях морщиня лоб,
 Рассказывает важно о Буденном,
 О том, как красные отбили Перекоп.

 "Уж мы его - и этак и раз-этак, -
 Буржуя энтого... которого... в Крыму..."
 И клены морщатся ушами длинных веток,
 И бабы охают в немую полутьму.

С горы идет крестьянский комсомол,
 И под гармонику, наяривая рьяно,
 Поют агитки Бедного Демьяна,
 Веселым криком оглашая дол.

 Вот так страна!
 Какого ж я рожна
 Орал в стихах, что я с народом дружен?
 Моя поэзия здесь больше не нужна,
 Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

 Ну что ж!
 Прости, родной приют.
 Чем сослужил тебе, и тем уж я доволен.
 Пускай меня сегодня не поют -
 Я пел тогда, когда был край мой болен.