Паганини

Шатаясь, он шел по тенистой аллее,
Во взгляде огонь, губ лукавый изгиб.
Тревожно смотрели во след ворожеи
На зримый лишь ими невидимый нимб.

Футляр согревал тельце маленькой скрипки,
Смычок и четыре волшебной струны.
Идет, а движенья порывисты, зыбки,
Как музыка скрипки, как рокот волны.

У свежих подмостков теснились толпою,
Но всех не вмешал переполненный зал.
Он вышел, был кто-то еще за спиною
Невидимой тенью, зал тихо роптал.

Вдруг дрогнули полузакрытые веки,
И, то ли огонь, то ли молнии свет
Метнулся в толпу. Кисть застыла у деки,
Запела струна, словно тысяча флейт.

Запела другая, и звуки органа
Как буря, как моря неистовый шквал,
Как шторм, разыгравшийся средь океана,
Вздымал к небесам обезумевший зал.

Вот третья, во тьме хохоча и танцуя,
Кружа, словно дьявол в кругу шабаша
Вдруг смолкла. Застыла толпа, не дыша,
Застыла в немом изумлении Генуя.

Четвертой струною мелькнула сквозь тучи
Луна и рассеялась мягкою трелью,
Добавила мяты к душистому зелью
И брызнула в полночь букетом пахучим.

Все смолкло. Он в низком поклоне склонился.
Душили рыданья стоявших у сцены,
Знакомых с искусством Парижа и Вены,
В мелодиях Листа, ноктюрнах Шопена.

Но кто тот, которому я здесь молился,
Отдавшись безудержных звуков лавине.
Не сам ли Орфей вдохновенный явился?
Как призрак, и с тем во единое слился.

Чье имя гремело триумфом оваций,
Чье сердце сгорало в пылу экзальтаций.
Я зрел божество в человечьей личине.
Виват Паганини! Виват Паганини!