Анатолий Овчаренко Ты только сядь на теплоход
Темной ночью даже ярким днем,
И будут видны звезды,небосвод,
Ты только сядь на теплоход,
И долгий рейс,старайся ты уйти,
Вперед к Звезде Полярной,одинокой,
По глубине души к тебе широкой,
Держи по компасу к Полярной,
Чуть что по лестнице пожарной,
Спасаться лучше,но не холод,
Меньше огонь,возможен голод,
А дальше,если берег,еще дождь,
То обсыхая от воды,еще дождя,
Ты только проклинай себя,меня.
Любви и людям очень хорошо,
Когда любовь,заочно ссорятся еще.
Коль в океане,в рейсе и турне,
Ты встретишься опять с судьбой,
То помни,что уже к тебе гурьбой,
Любовники не ринуться в каюту,
Даже к вину,глазам и твоему уюту,
Всему время,а потехи ныне час,
Так нечего сурмить прекрасный глаз,
Теперь другое время и твои года,
Страсть юности и лет прощли,
Сместились в образе твоем и навсегда.
Когда окончишь время тусоваться и турне,
Зайди на миг,все расскажи,но на могиле мне.
Писать кончаю,писанку в урну,уже ночь,
Ползу из тлена я к содедке,чтоб помочь,
Прислала мне записку,будет сходка,мовитон,
Что приготовила и торт,купила самогон,
То-то я гляжу ;откуда из земли дымище,
Еще на кладбище,из под оградки на Займище.
Что делать нынче все покойнички с приветом,
Шустры как никогда,лежат все с Интернетом.
Ты помнишь этот день?
В угаре Кремль,все ЦК,
Сминая кринолин,бока,
Явилась ты с патроном,
В зал,где пахло самогоном,
Хрущев любил все мовитон,
Политбюро ЦК лишь самогон.
Плескались лебеди в вине,
Большой театр получал награды,
Один лишь лебедь он в шпагате,
Спал,умирая сильно на столе,
С пером в ушах и кистью винограда,
Хрущев,срывая стринги,мовитон,
Воскликнул тоже:-Дайти,самогон!
И началась в ночи Кремля попойка,
А утром под бой курантов наповал,
Лежали все.В ворота Спасской башни,
Брежнев-новый царь по-тихому вьезжал.
Твой рыцарь прежний и повеса,
Пиши,ну как приподнята завеса,
Как жизнь прошла,а что потом,
Лучше будет или опять затон?
Свидетельство о публикации №113040904553