Божество в ночные часы

Отец наш не дистантен (в историческом прошлом),
а зэк концентрационный внезапно обожен.
Не дистантен в пространственно-временном континууме,
где-то там, в натюрмортах аквамариновых,
в облатках, катехизисах, на солеях, в академиях,
чин по чину, частное чье-то владение,
так что не дотронься по законодательству уголовному.
Покаялся? Начинай назавтра по-новому
в круговерти ‘согрешил-покаялся’, свечка, исповедь.
Грехи позабытые вымолить…

Откройся сироте в 3 ночи по среднеевропейскому,
умонепостижимо и чудодейственно...

Божество начинается с внутреннего протеста,
с невысказанной интонации крутого подтекста.

Ты любовь. Больше слова и славного фото
мифологемы тысячелетне добротной.
За тобой не стоят ни опричники, ни полиция.
Тебе по душе невидимая евхаристия.

Причастился слезами из зэковской чаши
и не знаешь назавтра, что будет дальше.
Срок переменят? Текст новый подсунут?
Чего ожидать? Шарашки? Коммуны?
Параши? Откровения под солдатскою пыткой?
Ах, забудься, морскою свернись-ка улиткой.

На поверхности шторм. Бог улиток и гигантов,
всепрощающий, добрый Падре Аманте.
Новый, вопреки знамениям, пророчествам.
Консоламентирующий в час одиночества…
Дао. Парадокс. Венец за страстное,
только не недвижимость с перспективой застоя.