Тараканы

 Рассказ коммивояжёра.

 - Жых, жых, жых,- шумели огромные лопасти на высокой мачте.
 - Дз-з-з-з…, - жужжал редуктор массивной силовой установки.
 - Внимание! Не входить. Опасно для жизни. Вход - только штатному персоналу,- было написано на металлических створках лифта, закрытых на замок. Вход был опечатан печатью энергогенерирующей компании.
 
 Наше любопытство возбуждалось невозможностью уснуть всю первую ночь в гостях у нашего друга Рейнхарда в его охотничьем домике, который был больше похож на небольшой замок, хотя ветряк был в метрах пятистах от нас.
 
 - Энергетическая ведьма! - рявкнул Рейнхард в ответ на наш немой вопрос. Это были слова из неудачного перевода на русский язык его статьи литовским переводчиком, который долго выбирал между ветренная, ветряная, ветровая и остановился на таком переводе, как на наименее неблагозвучном.
 
 Охота оказалась удачной. Правильно выставленные дичь и зверь наглядно показали, зачем в охотничьем хозяйстве нужен егерь. Добыча была освежована на наших глазах и увезена многочиссленным семейством егеря, чтобы приготовить из неё экзотические блюда.
 
 Пока мы совершали многочисленные охотничьи обряды с элементами друидских и рунических традиций на поляне в лесу, нам был накрыт один общий фундаментальной конструкции дубовый стол в уютном пивном подвальчике, напоминающем белорусский шинок «У Лявона» в Минске.
 
 Русский традиционный раздел добычи на коллективной охоте заменила раздача тирольских шляп с прикреплёнными «трофеями» - серебряными эмблемами, выштампованными в форме головы или профиля настоящего трофея, с лапками хвои по числу трофеев к каждому значку.
 
 К шляпе прилагался конверт с пластиковой картой банка с рейтингом АА за личный вклад каждого в негоциацию Рейнхарда.
 
 Протрубив отбой охоте, мы удачно устроились на обед в пивном подвальчике. Третья кружка густого неразбавленного пива, сваренного по случаю нашего приезда, валила с ног и невидимыми цепями приковывала к сидению. Все дружно пели «Дранкен сейлор», положив руку без кружки с пивом на плечо соседа и притоптывая одной ногой под столом.
 
 Именно эта песня сблизила нас в далёком нигерийском Лагосе, который местные упорно называли Эко. Именно там первые бурые с зеленоватым отблеском капли крови земли капнули в бездонный карман Рейнхарда. Он до сих пор хранит старинный рундучок, раз в неделю достаёт оттуда форму легионера и сам сосредоточенно утюжит её, мурлыча что-то под нос. Рейнхард не менял ни имя, ни фамилию, а на внутренней стороне крышки рундучка сусальным золотом горит надпись: «Легион навсегда!»
 
 Пивная туманность катастрофически сгущалась. Раздался непривычный запах имбирного пива. С ним ворвался за стол десант из весёлых немочек в неотразимых юбочках с передниками, вышитыми кружевами. Немочки хохотали по каждому поводу, нецензурно выражались и при ближайшем рассмотрении оказались девчатами из города Клин. Это усилило взаимный смех. Потребовал у Рейнхарда отдельный кабинет для своей невинности.
 - Надо было сохранять её раньше! - последовал молниеносный ответ.
 
 Туманность происходящего развеялась только в самолёте, где я сидел возле иллюминатора в той самой тирольской шляпе. Голова трещала. В кармане куртки обнаружил заботливо положенную Рейнхардом плоскую фляжку из нержавейки с изображением косули. В ней ждал своего часа дорогой бренди. Фляжка была опечатана печатью аэропортовского магазина беспошлинной торговли с электронной меткой свободного вноса на борт лайнера.
 
 После второго глотка вдруг вспомнил, что прелюбодеяние не состоялось, что вчера я долго придумывал, как из моих уст будут звучать слова: - Просто выпили пива!
 
 Перед глазами стоял аэропортовский немец, изучающий помятую физиономию и мои документы. - Грязные свиньи! - излучал его взгляд. Уверенно приложился к фляжке ещё раз. Немец исчез. Решился заглянуть в иллюминатор под крыло самолёта. Не мутило. Внизу на земле сотнями вращали лопасти ветряки-электростанции.
 -Великая женщина, а мы - стадо дикарей! - пришла в голову первая мысль.
 -Ветряная ведьма! - рявкнул на немецком за спиной Рейнхард, решивший проводить нас до аэропорта пересадки.
 -Русские не пьют много пива. Немцы друзей не бросают! - уверенно добавил он.
 
 В голову полезли бесконечные мысли про готов, вестготов, истготов, вандалов и славян. Весь этот коктейль образов из небытия дополнила бородатая фигура, прибивающяя щит на позолоченные ворота.
 
 Тирольская шляпа от удара о взлётку упала со склонившейся головы на колени, напомнив о реальности пробуждения.
 -Тараканы!- вырвалось вслух про мысли в голове.
 -Где?- громко спросил Рейнхард.
 -Это меняет качество обслуживания,- добавил он.
 
 Аэропортом пересадки оказалась всё та же Вена, в которой немцев не любили так, как не любят русских. Рейнхард притих и стал ещё более немногословным.
 
 Эти люди - немцы, фальшивые во всех проявлениях восторга, сдержанные во всём, ранимы, искренни и чувственны, пожалуй, только в своей любви к женщине. Думаю, что для этого женщина обязательно должна быть немкой, иначе не возникнет духовная связь. Их любовь к Родине и друзьям может быть безграничной, но это качество уже много десятков лет принято считать чем-то подозрительным во внешних проявлениях.
 
 Наконец мы остались вдвоём в заветной кофейне. Бледный для других, крепкий йеменский мокко в чашечках-напёрстках ударил бешеным сердцебиением. Выступивший каплями пот унёс с собой остатки алкоголя и хмеля.
 
 Прощаясь, Рейнхард картинно обнял меня объятьями сюзерена. Отстраняясь, сначала почувствовал, а затем увидел крупные слёзы на его щеках.
 -Это только пот,- сказал он и добавил. -Ты помнишь Эко?
 -Помню, всё помню, - ответил я. - Это было вчера.
 -Говорят, этого не было!
 -Флаг им в руки…
 
 Самолет уносил меня домой. Внизу мерцали бесчисленные огоньки автомобилей, заполнивших до отказа дороги.
 
 -Тараканы, алчущие тараканы, ползающие по сочному телу земли и пьющие её бурую и чёрную жирную кровь,- подумал я о нас всех. -Прости, спаси и сохрани, Господи!
 
 В заверенной по всем правилам доверенности после моей фамилии в скобочках было написано: - Дикий Шура.
 
 Я заржал, как застоявшийся жеребец, на весь лайнер и подумал: - Погоди, ещё заползу в твой уютный немецкий плинтус!