Ода кухне

Мою окна. Распятье оконной рамы –
Вот он – символ привычной семейной драмы,
Вот житейской трагедии смысл,
Струйкой пенной воды
                просветливший карниз.

Молчаливая стража – кастрюли и миски,
Вовсе, впрочем, лишённые всякого смысла,
Да и мысли, пожалуй что, кроме еды,
Вот – источник заботы и маяты!

Холодильник пустой –
                хитрый Понтий Пилат.
Моему он распятью вседневному рад
И, пытая нехваткой то денег, то времени,
Испытание шлёт гнётом женского бремени.

Впрочем, что это я? Это даже смешно,
Если не допустить, что и вовсе грешно
Столь высокие здесь проводить параллели…
Неуместно – уж точно, по крайней-то мере!

И не могут, мне кажется, ложки и плошки
Моей смерти желать – человека, не мошки,
Даже если я просто всечасный слуга,
Но усердием, знаю, им всем дорога.

Как сей дом обойдётся без глажки и штопки?
Кто, в конце-то концов, моет грязные окна
И, тоскуя под солнцем
                о заботе и ласке,
Вытрет насухо их, словно детские глазки?

Кто сверчка под кроватью,
                приветствуя, слышит?
Кто в лад с домом своим и смеётся, и дышит?
Кто, смиряясь перед
                предначертанным свыше,
Эту оду, сражаясь на кухне, допишет?

Так-то, грозный владыка желудков, Пилат!
Что притих? Иль открывшейся правде не рад?
Ну, какая тебе я, скажи-ка, служанка?
Даже гнев на тебя мне растрачивать жалко!

Отключу за ненадобностью – и готово!
…Впрочем, завтра получка, –
                послужу, так и быть,
Тебе снова.

1998 г.