Канцона I

Ах, некому мне посвятить канцону!
Сокрылся с глаз мучитель мой крылатый,
С собою унеся колчан и стрелы.
Напрасно я взываю к Купидону,
Напрасно снял я золотые латы,
Напрасно плод срываю недозрелый, –
Не в радость мне ни песни филомелы,
Ни сладостное роз благоуханье,
Ни светлых вод журчанье;
В душе моей нет ни на что ответа.
Так в середине лета
Вершины гор стоят, заледенелы,
Своею белизною отражая
Тебя, о Солнце, чаша золотая!

А было время – клял я Купидона
Жестокие охотничьи забавы,
Нещадный лук и факел негасимый.
Лишь царственные звуки барбитона
В минуты те и жажда вечной Славы
Излечивали дух неисцелимый...
Мгновения покоя были мнимы, –
Обрыскивает дикая охота
Леса, поля, болота;
И в небе, и в воде небезопасно,
И я бегу напрасно,
Амуровой охотою гонимый.
Со сворою борзых догонит ловчий –
Волк ненасытный в нежной шкуре овчей.

И если ты был пойман хоть однажды,
Хотя б слегка стрела тебя коснулась
Амурова, то ты пропал навеки!
Ведь никогда не утолить той жажды,
Которая в душе твоей проснулась, –
Хотя б ты выпил все земные реки.
И ты пойдешь, блуждая, словно некий
Безумец, перепутавший дороги;
И не помогут боги.
В своем Аду искать ты будешь Рая,
Горя, но не сгорая,
Пока Гекатой не сомкнутся веки...
К чему же я пеняю Купидону,
Что некому мне посвятить канцону?!