Оглянись!

Я не отдам окоём этот в строки чужие,
пусть они ярче, мои же правдивей и строже;
в парке Приморском с тобой до рассвета кружили,
чтоб на рассвете понять, что расстаться не сможем.
Из-за  Мартьяна  всплывало светило над миром,
горы ласкало, высокие сосны, кусты, и
мы никогда не нуждались в услугах ОВИРа,
рай заграничный – для нас это звуки пустые.
Здесь нам хватало по жизни и счастья, и горя,
век нас ломал, мы ломали его – обоюдно;
легче, конечно, как Бродский сказал, жить у моря,
только замечу, что жить – завсегда это трудно.
Мы – не курортники.  Здесь нам отпущена доля,
в смысле – судьба. И никто не мостил нам дорогу.
Так припекало порой  возле этих магнолий,
что и врагу пожелать – я за грех посчитал бы, ей-богу.
Было.… Бывало…. Да что я талдычу о грустном?
Рифмы, и те,  стали глуше, нет отзвука меди.
Как говорится, наматывать много на ус нам
выпало в жизни – от фарса  до драм и комедий.
Я не отдам окоём этот в строки чужие,
слово последнее, очень надеюсь я, будет за мною.
Как о несбывшемся с горечью здесь ни тужи я –
это естественно, много потерь за спиною.
Но посмотри-ка, все пляжи народом забиты –
новый сезон!  Потому об изнанке смолчу я.
Если взгрустнётся, то в воду по пояс зайди ты
и оглянись – облака над Ай-Петри кочуют…
А средь инжира наш домик и Васька-задира
рыжую кошку загнал для утехи в кусты, и
мы никогда не нуждались в услугах ОВИРа,
рай заграничный для нас – это звуки пустые…