Argumentum ad populum...

Argumentum ad populum... *



Лишь сейчас, будучи взрослым человеком, мужчиной, психологом, пони-
мал... что творила она...
Скорее... вытворяла...
Ее костюм был безупречен.
Учитель английского. И кто бы бросил в нее камень, укорив за слишком
дорогую ткань?
Кто в те годы разбирался в подобном. Хотя... нет - разбирались, так
как больше шили, чем покупали.
В то время, в магазинах нельзя было купить приличную вещь. Нужно бы-
ло ловить момент, выстаивать в очередях, или покупать с огромной пе-
реплатой у предприимчивых особ, которые взрастили племя бизнес-вумен.
Нет... не "леди", а именно "вумен". Тех самых, что стали кочевать по
вселенским просторам с емкими клетчатыми сумками, в которых, кажет-
ся, умещался весь мир.
Так о чем я?
А... костюм. Темно-серый, шелковый с узкой юбкой, о которой и не ска-
жешь - слишком узкая, но которая превосходным кроем умудрялась не
столько одеть женщину, сколько раздеть.
Короткий элегантный жакетик не скрывал округлостей изумительной поп-
ки.
Достойная длина не скрывала красивых стройных ног, так как юбочка бы-
ла с таким разрезом... такииим...
ЗапАх был большим и разрез мог демонстрировать прелесть ног тогда,
когда этого хотелось хозяйке.
Итак.
Строгий серый костюм.
Как звучит!
Длинная шея. Ну куда ее деть, если она так стройна и долга.
Грудь не видна под шифоновой ярко-красной блузкой.
Но...
И в этом весь фокус - это была не блузка. Это была косынка.
Однотонная. Яркая. И иногда, учительница делала вид, что задыхается
и... выхватывала косынку из запаха костюма.
Обмахивала ею лицо, совершенно забыв, что грудь ее при этом соблазни-
тельно обнажилась и так притягивает взгляды мальчишек-подростков, да
и девочек - взять на будущее, на заметку.
Сейчас, я мог бы сравнить это действо с тем "фокусом" который проде-
лывала партнерша дивной бритоголовой Фриды, зубами выдергивающая из
выреза ее кожаного костюма алый платочек, вводя публику в исступле-
ние.
Эффект разорвавшейся бомбы. Вот с чем можно было сравнить это.
Точно такого же эффекта добивалась наша... "училка".
И заметьте, никто не донес о вольности этой. Никому.
Почему?
Не понимали? Или боялись лишиться некоего сопричастия к чему-то за-
претному, почти грешному.
Часто... вечерами... я рисовал ее...
Ее грудь, ложбинку умопомрачитульную...
Нежную кисть руки с платком этим злосчастным... на фоне открытого ок-
на...
В такие минуты она была моей... лишь моей.
Но понимал, понимал, да и знал прекрасно - точно так же думает почти
каждый ее ученик. Не только из одноклассников, но и...
Она вела два старших класса. И была боготворима.

А какие поездки она организовывала.
Добивалась, ходила куда-то, договаривалась.
Мы ездили в таинственный город на Неве.
Тогда все города, кроме собственного, были таинственными. Недосяга-
емыми.
В Санкт-Петербурге, тогда еще - Ленинграде, у нее были родственники
и, кроме утомительных походов по музеям, были мы удостоены приглаше-
ния на чай в дом ее родных.
Потрясла обстановка, в коей жили ее престарелые тетушки.
Это была не квартира. Это был филиал Эрмитажа, по меньшей мере, что
поразило даже мое, вполне искушенное воображение.
Чай в тонких чашках, свежая выпечка и ненавязчивая беседа.
Мы были предоставлены самим себе и стеснения в незнакомом доме не
чувствовали.
Редкое умение принимать гостей. Почти утраченное ныне.
Стайка подростков раскрепостилась и болтала без умолку.
Я и...
Да... нужно как-то обозначить персону, о коей речь ведется...
Скажем... Натали...
Почему Натали? Не Наталья Павловна, не Наташа, в конце концов?
Не знаю...
Возможно потому, что была она и не Натальей Павловной и не Натали
вовсе...
Конспирация. Боязнь бросить тень на обожаемое существо.
Да. Обожаемое.
Это я понял и с этим смирился.
Казалось, она отличает, выделяет меня...
Казалось... или?
Она подошла ко мне, сидевшему чуть в стороне от одноклассников.
Я рассматривал огромную картину. Женщина на полотне так напоминала
Натали...
- Нравится?
- Очень.
Два слова, но... Они звучали, как признание в чем-то, как объяснение
в любви.
Или лишь мне так мнилось, а она... просто спросила...
Мы вернулись в Москву.
Натали в школе не появлялась.
Заболела?
Что подвигло меня? Я пошел к ней.
С апельсинами и виноградом. С огромной коробкой шоколадных конфет.
Как просто приняла она меня. Как просто...
Словно ждала... ждала именно моего прихода.
В тепле ее дома я и вовсе уверился - влюблен... 
Люблю... на всю оставшуюся жизнь...
Разница в возрасте не смущала.
Я был высоким, сильным, спортивным парнем.
Говорили - красивым. Да и отражение в зеркале радовало.
Что-то толкало - подойди, подойди, подойди...
Но точно такая же сила отталкивала, не давала приблизиться.
Переступить черту.
Она подошла сама.
В глазах ее плескалась такая тоска... такая печаль... и такая неж-
ность...
Прикоснулась легкой ладонью к волосам... провела пальчиком по щеке.
Моим волосам... моей щеке...
И это все.
Да этого "всего" мне бы хватило надолго.
Но... ее что-то томило. Она словно заставляла себя сдерживаться и...
И что?
Ну не сорвать же с меня одежду? Нет...
Ей было нужно нечто иное... И я... растерялся...
Я не мог понять - что?
Она отошла к столу, налила в бокал немного вина, пригубила...
А потом... потом разразилась такими рыданиями, что я... отдал бы
все, лишь бы... лишь бы... не слышать их... не видеть ее открытых
глаз из которых неиссякаемым потоком лились слезы.
Как прекрасна была она... Даже слезы не портили ее...
Я рухнул перед ней на колени. Обнял...
- Что случилось? Скажи...
В моей фразе звучало "ты", и я задохнулся от гордости.
Сбивчиво, лихорадочно, она рассказала что-то, что вылетело из головы
моей, которая уже нашла приют на ее груди.
Уходил я... такой счастливый... такой гордый...
Она назвала меня... волшебным... самым лучшим...
Но... что она говорила еще... До того... до всего...
Деньги. Ей нужна была очень крупная сумма.
И я знал - где такую сумму взять.
Код отцовского сейфа был мне знаком. Деньги - вот они.
На месте. Еще не задействованы по назначению.
Я не думал ни о чем. Просто взял и... вышел из дома...
Делалось мною все машинально - перед глазами была она... Натали...
Перевод...
Возвращение домой...
Крики отца у открытого сейфа...

Натали я больше не видел. И судьба ее мною не была прослежена.
Иные события заслонили собой всё и вся.
Застрелился отец, не вынесший позора "отлучения от дел", обвинения в
краже государственных денег.
Меня он не выдал.
Не выдала и мама, вполне осведомленная о подлинном положении дел.
Она водворила меня в частную клинику. В Швейцарии.
От надвигающегося ужася спас молодой врач. Чудесный художник, вовлек-
ший и меня в чудеса творения мира...

Я что-то писал... Увлеченно...
Друг мой наблюдал...
Картина была своеобразной...
Вы ощущали себя чужеземцем, оказавшимся волею судеб в незнакомом го-
роде и... начисто забывшим о цели визита...
Начало улицы, уходящей вглубь картины, мощеной круглым камнем,
поблескивающим в свете луны.
Стены домов тесно поставленных друг к другу не дают взможности уви-
деть более предлагаемого - поворот, за которым исчезла фигура челове-
ка...
Мужчины? Женщины?
Скорее, женщины, так как, собственно, не ее тень осталась на стене,
а тень вуали... Но... возможно... это тень от развевающегося пла-
ща... платка...
Мужского или женского... Да как угодно. Вы же забыли за кем устреми-
лись в этот город... в эту картину...
Устав вспоминать, делаете шаг назад и...
Да. Оказываетесь рядом с художником, коего можете спокойно рассмот-
реть - он занят и его не тревожит ваш пытливый взгляд...

Художник делает еще один... последний мазок - на темное полотно ло-
жится тонкая полоска алой краски, там где тень исчезает за поворо-
том...
Тень... чья-то...
Чья?



РИНА ФЕЛИКС



_____________________
* Спектакль для публики (лат.)