Эйфория

               ...он выдал нам хоть толику добра,
                а большего ему не дали сделать.  Борис Чичибабин.


Я Чичибабина пойму, в одном он был неоднозначен.
Поэт он или не поэт, он жизнью был, судьбой назначен.
То возвышаясь, то в кусты, пред Пушкиным ершист.
По сути взгляда своего, он честный, коммунист.

Клеймил пороки, палачей, и сними жил о бок.
Он был весь наш, и был ничей, и был он одинок.
Поэта он боготворил, себя не смел назвать.
Он в нищете порой творил, не забывая мать.

Созвучен мыслям он моим, я не сочту за бред.
Среди поэтов он-поэт, советский он-Поэт.
Он не клеймил рабов страны, он маски с них срывал.
В переживаньях и тоске здоровье подрывал.

Болел душой за свой народ. Когда он уставал,
Не клял в земле растленный сброд, а горестно молчал.

Он в пустыню уйти порывался, от живущих в двадцатом веке.
Помолиться за них, повинных, упокоиться человеком.

Он искал средь руин ответы, ото лжи уходил, от боли.
И страдал за развал Советов, изнывая душой в неволе.
Он теперь мне родней, чем прежде: одинаково претерпели.
Помню Сталина и Хрущёва, и за Брежнева не радели.

Только в Мишеньке он ошибся, не увидел в нём вора, никчёмного.
Демократией обезоруженный, болтуна, трепача неуёмного.
Тот не справился с русскою тройкою, не умел и не в силах, как правил?
Сдал Берлин, и Афган, и Прибалтику, Карабах от войны не избавил.

А про полки пустые забыл? Проболтал Горбачёв на Совете.
Да, ЦК подхалимов растил, в тот застой, и в закат на рассвете.
Офицеров Генсек опустил, он заставил и их побираться:
В Военторге я мясо рубил, чтоб голодным с семьёй не остаться.

Я себя не унизил тогда: предо мной-мясником, партработник.
Президентом став, Миша всегда подвизался Раисе, угодник.
Так не правил страною никто, упустив из ручёнок поводья.
Потому-то от власти в Союзе, на воде лишь остались разводья.

4 апреля 2013 Х.В.