Отрывок из письма Сане 4

А еще говорят, что журавль не чета синице
И в руках удержать невозможно их, не пытайся.
Белый снег в феврале разукрасит твои ресницы,
Белый снег все твердит: «Дочь, покайся в грехах, покайся!»

А во мне кровоточит зима, как гнилая рана,
Все труднее слова подбирать, чтоб писать красиво.
Ты всего лишь одна глава из моего романа,
Почему же тогда я пишу лишь тебя курсивом?

Сколько раз предавали тебя не-друзья-подруги?
Сколько раз им в лицо ты смеялась, мол, все нормально?
Недолюди. Тупые, как пробки. Мы божьи слуги.
Как рабы преисподней, живущие аморально.

Глупый автор строку заменяет на многоточье...
/Говорят, что у гениев головы слишком лысы./
Только что в этом толку, когда в них не сердце волчье,
А какой-то обрубок вонючей и жалкой крысы?

Что с того, если пляшут они под чужую дудку,
Преклоняют колени, лобзают сухие стопы?
Бог сыграл с нами слишком больную и злую шутку.
И, наверное, это не самый приятный опыт.

И какое мне дело до тех, кто скулит и плачет,
Головой бьется в стену и рвет на себе рубашку?
Ты по-прежнему веришь, что жить я могла иначе?
Без прелюдий, без спазмов и душу всю нараспашку?

Как они верещат по ночам! Мне смешно и дико.
От словечек «сквозь зубы» вся внутренне каменею.
Сань, ты правда считаешь стихи мои нервным бзиком?
Я на большее даже рассчитывать и не смею.

Забирайся в обитель мою, личный храм-берлогу,
Проиграли войну, отыграем хотя бы битву.
Сколько раз я просила тебя помолиться Богу?
Сколько раз из того ты и вправду прочла молитву?

Я сегодня как будто бы стала немножко взрослой,
В клубах дыма сигарного нервный корявый почерк.
Ты не жди от меня голой правды и лжи несносной,
Я в концовке обычно пишу только жирный прочерк.
___________________________