Я сочинил лишь мелкие, незначительные детали, осно

Жил паренек вполне себе обычный,
Хоть воровал, но из семьи приличной,
В учебе не хватал он звезды с неба,
И внешний вид имел он симпатичный,
В миру Кастет, по паспорту был Глебом

Не слушал он советов, уговоров.
Раз, по привычке попинав мажоров,
С братвой своею красил вечер в клубе.
Вот тут случайно и столкнулись взоры
Студента-босяка с девчонкой Любой

Для небольшого города нестранно:
На улице вновь встретились спонтанно,
Им отроду обоим девятнадцать –
Не строя наперед по жизни планы,
Они влюбились, начали встречаться

Нам не дано понять судьбы резоны:
Она (девчонка Люба) дочь барона
И по кровИ этнически цыганка…
Им чужды наши нормы и законы,
Для них семейный бизнес опий, ханка

Глеб к дому подходил, уже был вечер,
Метнулись трое цыганят на встречу,
Мутузили похлеще взвода СОБРа,
Наверное хотели покалечить,
Но обошлось, лишь перебиты ребра

Он преступил возможные границы:
Как вышел через месяц из больницы,
К себе отвез жить Любу, прочь от бати,
Серьезно думал он на ней жениться,
В гробу видал цыганские понятья

Недолго ждать от табора ответа,
Почти всей Общиной пришли к Кастету,
Всем табором безумно долго били.
Людской моралью не понять вот это:
В конце его по кругу опустили…

Валялся в коме долгих три недели…
Как только ноги двигаться сумели,
Поставил табуретку на пороге –
Повесился он на больничной двЕри,
Мужское имя сохранил в итоге

Бродяг такое привлекло вниманье
(Бродяг, конечно, не в цыганском званьи),
Им дики новшества от демократий,
И было справедливо наказанье:
Судьбу цыган решил наш суд понятий

Гуманистических не ведали теорий
Мокрушники босоты: Сева с Борей,
И табор наглухо сожгли банально –
ВорЫ же не вводили мораторий.
Вот так: любовь, блин, межнациональна