петь!

раз в полгода он приходит, садится, руки нервно перед собой скрестив
"как я устал, ты даже не представляешь, Ира, как я устал грести
против ветра; сколько мне еще нужно сорвать рубашек, идти ва-банк, чтобы отпустило?
должно же меня когда-нибудь отпустить.

у меня совсем ничего не осталось, Ира, не то что одно лето спустя:
я ведь был проходимец, наглец, задира; я был компании всей костяк,
я был мальчик-допей-до-дна, мальчик-билет-до-Херсона-в-один-конец -
еще чуть-чуть, и прославился бы в новостях.

а теперь вот я выветрился, истощился, как необработанная руда,
я давно завис тут, погряз тут, и самооценка моя горда
собой; я тут выиграл кучу медалей, все улыбаются, здороваются и чтят,
типа все плебеи тут, а я сам себе адмирал, сам по себе орда,
сам себе проигранные города.

вот прошло полгода, и я пришел к тебе, словно чистый лист,
словно не было никакой грязи, никакого дерьма - я пребывал так чист;
говоришь, что мол, если шанс там один к миллиону - борись, чувак,
а то хреновый из тебя сценарист.

говоришь, что я пешка, марионетка, жалкий идол да на краю стою,
что медальки мои да ухмылки мои скоро все-равно сгниют,
хотя может я чего-то стою, раз до сих пор запрокинув голову
в лифте пою.
до сих пор пою.