сегодня он сбегает от бесконечных дел фандомное

Фэндом: Тор
Основные персонажи: Тор Одинсон, Локи Лафейсон.

***

Сегодня он сбегает от бесконечных дел, вереницы приемов и встреч, что навязал ему новый статус, и теперь спешит пустотами галерей, спускается на сотню пролетов вниз, туда, где держат в темнице брата. Всем, кто встречает его по пути, он хмуро кивает: "Да, очередной разговор с предателем, нет, мне не нужно ваше сопровождение, нет, цепи вовсе не обязательны". Он проходит нескончаемый коридор, где воздух пропах обреченностью, болью, тленом; здесь темно и так мрачно, что десяток свечей не сгоняют теней на стенах. Там, в конце, одна узкая дверь, и сквозь нее не пройти, не вжав, опустивши, плечи, и это тоже своеобразный удар для того, кто внутри, кто держал, распрямив их, вечность.

Царь неловко шагает внутрь, замечает, что дверь темницы не заперта, ведь так проще тем, кто приходить кормить – сила, держащая пленника, слишком крепка. Тот сидит на полу, освещаемый слабым светом едва тлеющего камина, тепло от которого – несравненная роскошь, последний дар от отца своему нелюбимому сыну.

Старший грузно садится рядом, привыкает к холоду, замечает, что в камере слишком сыро, младший поворачивает лицо, кривит губы, мол, говорить не настроен, так поспешай-ка отсюда с миром. Старший лишь хмуро глядит в ответ. Ему ли не больно видеть, что с ними стало? Один правит городом и любим, имя второго – страшилка, пугающая детей до тяжких ночных кошмаров.

Младший закрывает глаза, и сквозь прозрачный пергамент век тонкими линиями пляшут вены, старший касается чужой руки, и она чуть теплее, чем камень темничных стен. Младший не отнимает ладонь, не огрызается - слишком мерзнет, чтобы кичиться тепла, которому слишком рад. Он лишь опускает лицо, чтобы не показывать, насколько теперь он слаб.

«Которые сутки на небе безлунная тьма», – старший не знает, о чем говорить, и роняет слова в пустоту, говорит, что одному править целой страной тяжело, говорит, что без брата невмоготу, добавляет, что скоро вечность пройдет – не может не пройти – и все снова станет по-прежнему. Лишь подождать, и все вернется. Брат снова будет принцем, дождь перестанет лить, асгардское небо раскрасит своим всполохом солнце.

Младший улыбается, едва приподнимая уголки губ, тихо хмыкает под нос: «Вечность, брат, не век», а затем распахивает ресницы, и в глаза старшему летит раскаленный снег. Он обжигает щеки, он режет глаза царю хуже льда - и это то, из чего твой брат, это его суть и часть от его нутра. Старший дергает плечом, неосознанно разворачиваясь теплу, поворачиваясь к камину.

Младший тоскливо опускает взгляд, опускает плечи, сгибает спину.

Затем тихо шепчет: «Когда тебя нет - в днях между короткими этими свиданиями - в голову закрадываются нежеланные мысли, приходят ненужные воспоминания. И в них я горю, я сплошной пожар, и еще здесь я, с вами. Знаешь, и в них я ас, и кудри мои красны, как греющее камеру эту пламя". Старший молчит. Он всегда видел их различия, но не спрашивал. А теперь, когда уже поздно, смоль чужих прядей за себя сама говорит, что не ваш он, не тех кровей, что текут во славу Чертога, а той, что рекой ледяных степей вливалась в вены новорожденного бога.

Царь не должен пускать на порог чужака, простирая ладони для теплых объятий. <i>Брат скрывает от страшного, злого суда своего неродного брата.</i> Царь не должен прощать хладнокровных убийц, не может звать братом предателя. <i>Брат прощает ему все, что тот сделал <b>до</b>, не считая его виноватым.</i>

Старший греет холодную, тонкую кисть, говорит без конца и края. Младший радостно впитывает это тепло, младший скоро совсем растает, не пройдет и полвечности, станет живым, отогреется от морозов, солнце вернется на свой небосвод, зародившись внутри у него под кожей, пламенем вырвется, обожжет, закаляя из Локи прочнейший металл, и люди забудут холодного бога, приняв нового, кем он стал.

Младший доверчиво льнет к огню, жмется к крови, что согревает. Старший сжимает чужую ладонь, чувствуя, как лед тает. Ложь и обман – ипостась чужака - медленно верно плавится, внутри зарождается тот огонь, что сумеет сделать их равными, и новому богу - богу Огня - в златоглавом Чертоге однажды споют хвалебен.

Старший, заслышав вдали шум сапог, говорит: «На исходе время». Он обнимает младшего, целует в лоб, как целуют только <i>родные </i>братья.


И хмуро молчит на вопрос советника: «Не издох ли еще предатель?»

___

17 декабря 2012