Я в весёлой туманности пьяни...

Я в весёлой туманности пьяни
в рыхлый снег ступаю ногою.
А Проскуров светит огнями,
потайною ведя тропою.

Я в весёлой туманности пьяни
разговариваю с собою,
пред собой представляя Таню,
отчуждённою ставшей со мною.

Пусть она мне почти безразлична,
пусть её я совсем не вижу,
но её отношение личное
вызывает во мне обиду.

С нею хочется мне помириться,
хоть и ссоры-то не было вовсе.
И стараюсь пред ней объясниться,
но слова мои ветер уносит.

В расстояньи мой шёпот не слышен,
да оно никому и не надо.
Таня мне почти безразлична.
Ну и что, что пишу стихами.

Значит, то, что слова рифмую,
и мой страстный с собою шёпот
означают любовь простую, -
от неё этотт странный ропот.

От неё беспокойство это
и тоски сердечная мина.
Значит, Таню я уважаю,
значит, Таня мне небезразлична.

Значит, Таня мне как сестрёнка,
Я - братишка ей, так понимаю.
"Ты с весёлым схожа бельчонком,
но тепла твоего я не знаю..."

И бреду, такой одинокий,
еле передвигая ногами,
хоть и силы имею много,
но виною совсем не Таня.

Мне б сестрёнки своей родимой
хоть немножко тепла объятья!
Вспоминаю свою Людмилу, -
как живётся ей там, без брата?

Ну, а я без своей Людмилы
просто чахну, тоскую, гибну,
хоть и знаю, что просто бессмысленно
через горы кричать и долины.

Ею мне всё равно не напиться,
даже если приедет на день.
Понимаю, что нужно смириться,
от неё отлепиться надо.

Потому я в безумности пьяни
ноги двигаю сквозь Проскуров,
потому холодную Таню
воображенье моё рисует.

Потому её холодность ранит,
что её я ничем не обидел.
Потому-то в туманности пьяни
настоящего
меня
видно.


Братислав Либертус
Декабрь, 2004