Казуистика

быстрым, резким движением распороть кожу, за следующим в очереди мы вряд ли сможем рассказать им о чем-то новом.
никто никогда не поймет того, что в голове другого. и за этим подобием громкого истошного стона хранится старое соло.
глотками свободы не вырастить в себе человека, не забивая головы и не играя на нервах, повторяя об улице, фонаре и аптеке, в сто первый, но единственно верный.
гроздьями рябины воплощать цветущую сакуру, самурая гордого из того японца. дети, не прекращая, плакали о конце хроник теплого солнца.
каждая робкая мысль в голове законченого заики полубосого читалась ими, и слушалась, без выделения смысла, как давние книги Толстого.
из скучно простого выделяли же яркое слово и снова пачкали стоном звуковое чистое полотно, и сказанном о свидетелях Иеговы, для них же давно все уже решено.
о знойных девицах не могло быть и речи, они же смотрели тем самым сквозь плечи, просачивая туда же свой взгляд, куда и извечно тянул их знакомый им видеоряд.
прочь отбрасывая документы, сантименты, комплименты, и прочие жизни моменты, возвращаясь к обычной абстракции о башнях низвергнутой Франции.
обо всем, но не о главном, так взовем же их к порядку, приведем им их же семьи, иже с ними не посмели, лишь о силе говорили, ну какое там веселье.
придумай себе будущее светлое, одномоментное; лучше, чем пленное, но воля случая так захотела, не мы ей велели, ведь мы б не посмели.