Буржуазный национализм

31.03.2013

14. Буржуазный национализм…
Сколько о нём уже написано сторонниками “pro” и “contra”. Жить происходящим и нести ответственность за него  - долг любого гражданина, любой высокоразвитой сущности, именуемой  “homo sapiens”. Бури и потрясения XX столетия ворвались в жизнь многих народов планеты. Беспрецедентно “богатым” на них был XX век. Польский беллетрист Станислав Ежи Лец  дал четкое определение одному из крайне противоречивых проявлений национального чувства – национализму. Что это – политическая эмоция или спекулятивно жесткая потребность утвердить себя представителям большой или малой общности в качестве антитолпы, то есть случайного собрания индивидов? Будучи наблюдательным человеком , Артур Шопенгауэр говорит о близких и понятных ему согражданах – немцах – так,  как будто  бы сам он вышел из другой среды.  “Убогий человек, - по мнению философа, - не умеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит.”
Известно, что процесс сапиентизации - базовый – для понимания многовекторно осуществлявшейся на Земле эволюции, что социализация природных ниш подняла человека до уровня творца жизни.
Категории и реалии такого типа,  как  «буржуазия”, “национализм”,  “прогресс”,  “саморазвитие”,  “творчество”, “эксплуатация”,   “гуманизм”,  “справедливость”,  “счастье”,  “народ”  включаются в политическую жизнь азиатов,  американцев,  африканцев и европейцев по самым разным соображениям.  И часто авторская мысль политика, беллетриста,  учёного,  историка ощущает  на себе влияние того или иного цивилизационного  поля жизни. Акцентированные понятия  “буржуазия”,  “национализм”, “господствующий класс” и те,  что указаны нами ранее, получают импульс от движущих сил эпохи и сами же их репрезентируют.
Например, французский писатель и историк Антуан  де  Ривароль на своём личном опыте пережил мощный событийный всплеск такой силы, что его свидетели и участники были единодушны – это революция. Известно, что в ней принимала участие буржуазия. Но только ли она? Конечно же, искатель истины уточнит, что речь нужно вести о “нации ”, “народе”, “рабочем классе”, “крестьянстве”, о провинциалах и жителях метрополии, о богатых и бедных, о чиновниках и военных и т.д.  Ривароль  решил употребить понятие   “народ”,  объединяющим все эти элементы. Вторая половина XVIII столетия  несла в себе новый регламент, отрицающий стихию и порождённый стихией. Он говорил о волнениях масс, или действиях народа как революционной субстанции жизни. Вот несколько суждений современника и свидетеля революционных событий 1789-1794 годов. Наступила преднаполеоновская пора: ”На свете, - считает этот аристократ, - существуют две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он не должен её осуществлять. ” И ещё одно уточнение де Ривароля: “Народу нужны не отвлечённые идеи, а прописные истины”. Так ли это?
Спросим себя: могут ли многомиллионные массы тружеников довольствоваться ролью скромного простака ( профана или профанного большинства – альтернативы – умников, просвещённого меньшинства, “аристократов духа” и т.д., заметим, что в кастовой парадигме индусов многие века сосуществовали “мудрецы” и “ремесленники ” – “брахманы” и “вайшьи” ),  буднично-прозаическое  миропонимание которого чуждается феноменально сложной и всегда изменчивой реальности? Порождая гениев, народ и сам гениально предприимчив, поскольку формирует в себе океанические силы интуиции, понимания – интеллектуальную стратегию учёных, образный вулканизм поэтов и метафорически наивный лексикон здравомыслящих скептиков всех времён. Именно в таких вариантах массовой рефлексии и, как правило, неуступчивого здравомыслия могут появиться императив горожан из постсредневековья – “laborare orare est” (работа – это культ!)
Думать о себе хорошо - это его  призвание, но это и его могила. У буржуазии и национализма нет их бесконечности. Возрастание числа живущих на планете – порождающий момент. Многомиллиардное человечество – это новейшее сверхкачество жизни и сверхзакон сосуществования цивилизаций, государств и стран, этносов и народов, городских и сельских конгломератов.
Прежде и теперь люди становятся другими.  Буржуазия саму себя отрицает. В конечном итоге, завершающий этап существования буржуазии  занимает особое место в истории эксплуатации человека человеком.  Субъектом буржуазии реализуется план обогащения меньшей части общества за счёт интересов и возможностей большей части общества, и сословный статус буржуазии воплощает в себе идею блестящего делового успеха. Но – только до известной ситуации, о которой сказано, что мир рушится, когда “верхи уже не могут, а низы -  не хотят”.
Различные модификации умонастроений во множестве вариантов закрепляются в разговорной и литературной речи,  в традициях и обрядах, в революционных манифестах и религиозных канонах, в колыбельных песнях и в гимнах держав, в анекдотической рухляди цеха безымянных остряков и в изящных конструкциях гениев сарказма (Вольтер, Бернард Шоу и др.) в сумасшедшей лучезарности ревнивцев (Арбенин, Отелло и т.д.) , которые выдумывают страшную реальность псевдоизмен.
Возвратимся и мы к феноменологии роковой и банальной буржуазности в ее связке с национализмом. Обе этно-экономические субстанции – стадиально ничем не примечательны. Да, они могут быть и они случаются. Да, о них можно говорить, как об этапах планетарного и континентального социогенеза, как о горькой правде жизни, включающей в себя антагонизм и согласие, нищету и роскошь, бытовую философию с ее приговором существующему. Устами поэта о том же сказано: “У сильного всегда бессильный виноват”. 
Размышляя о феномене  “буржуазности”,  о богатом меньшинстве  и о никогда не процветающем множестве, так называемых,  “средних” людей  или “среднего класса”, мы имеем право утверждать, что в буржуазно-националистических форматах  нашла своё выражение диалектика борьбы “первых” и “последних”,  что потрясения - производны,  что протестные движения никогда не бывают случайными,  что мечту о лучшей жизни культивируют,  безотносительно к идеологическим симпатиям  –  все живущие до ныне.       
И выделенный здесь период прогрессивных и регрессивных сдвигов  по-своему замечателен. К тому же он не конечен в истории развития человеческого рода. Его альтернатива – это другая система жизни. Она призвана воспитывать универсального человека, и она же поднимет его над богатством, т.е. над потребностью в обладании  изобилием вещей, комфорта и т.д.