В жерле войны

    
На площади скопилася толпа,
Из разных уголков в строю походном.
Пред входом надпись скромная была,
Работа мол всех делает свободным.
Шушукались: «Что там?  Когда обед?
И хватит ли для всех семей жилища?
Здесь немощные, им бы в лазарет.
И есть ли диетическая пища?»
Огромный лагерь, множество домов,
Труба и чёрный дым над всем витает.
И ограждение колючее и ров,
Собачий лай и музыка играет.
Команда: «Шнель! Пожялюста вперот.»
К воротам потянулися колонны.
Вливался нескончаемый поток,
Туда, где чёрный дым глушил все стоны.
Машина смерти учинив допрос,
Записывала мелкие детали,
Статисты беглый делали опрос:
Фамилия, что делал и так далее.
Валютных мастеров, дантистов и врачей,
Цирюльников и редких ювелиров,
Тянули вправо от толпы скорей.
Собаки лаяли и скалились игриво...
Я потерял тогда семью, детей,
В том адском грохоте торжественного марша.
И смысл жизни был неведом мне,
Лишь пустота пугающего царства.

Я был цирюльником , в народе – парикмахер.
Имел в местечке маленький доход.
Друзья шутили: «Ты в своей  рубахе,
Встречаешь каждого у ангельских ворот».
Жена рожала через год ребёнка
И верой наполнялась пустота.
И жизнь текла как юркая речонка,
Не зная передышек никогда.
И вот приказ: «Цыганам и евреям
Собраться для отправки...» в никуда.
Давила свастика залётного злодея,
С улыбкой на тот свет нас волоча.

На утро всех построили у стенки,
Повесив одного за просто так.
Стучали зубы и тряслись коленки
И слюнки застывали натощак.
Нас заставляли стричь помимо воли,
А бЫла ли она у нас тогда.
С утра до вечера без устали и боли,
Мы мысленно прощались навсегда.

Ночь чёрная как ласковая мама,
Средь стонов убаюкивала смерть.
На деревянных досках засыпала,
Худая человеческая твердь.

Я чудом, чудом избежал расстрела,
В горе из трупов спрятавшись тайком.
Немного тогда наших уцелело,
Когда свобода била вверх ключом.

Ушли в былое чёрные страницы,
Ужасной по масштабам той войны,
Но не забыть мне горестные лица,
Что были в жерле ада сатаны.

29.03.13      Дмитрий Цыганков