Встреча

В этот день электричка была  пуста.
Так редко бывало.
 Женщина,   в глазах которой была усталость, села  в пустой вагон и кинула свои  многочисленные пакеты и баулы на скамью.  Сама села напротив.
Она облегченно вздохнула, но не торопилась убирать свою поклажу со скамьи: резона не было.
Раз, на  конечной остановке кроме неё никто не сел в вагон, и потом не будет никого. Вон,  во всей электричке человек десять пассажиров, не больше.
Интересно, с чего это так?
Ну,  не курортный сезон.  Ну,  не сезон  продажи цитрусовых фруктов,  которые являются основной  статьёй дохода местного населения. Это понятно. Сезонной толкотни  нет. Но ездить за относительно дешевыми продуктами в соседнюю страну, приходилось всем, и во все сезоны.
Произнесла в уме слово «соседнюю страну», сама же вздрогнула от несуразности этого словосочетания. Никак не привыкнет, хоть уже двадцать лет прошло, как…
Попробуй, привыкни к такому. Как будто  семью насильно разделили, развели.
Надо же! Сразу сколько стран образовалось!
« Как же, страны! Державы! Со своими «царьками!» -  подумала она. Быстро осознали себя  таковыми. Звучит!
Разделили   державу,  как пирог, вернее разодрали её, разорвали, растащили друг у друга. Не без драки, конечно.
Чего только не произошло за какие-то двадцать лет? Кто бы мог подумать? Интересно, что и как напишут историки об этом периоде? Как опишут события. Правду ли напишут?
Конечно, шило в мешке не утаишь: когда-то вся правда всплывет на поверхность. Но когда?  К тому времени и свидетелей событий не останется в живых.
Интересно, когда-нибудь  напишут о том,  что разделили страну на куски, вопреки  воле народной?  Напишут о том, что незадолго  ДО раздела-передела псевдо референдум организовали, где миролюбивый народ проголосовал ПРОТИВ распада страны.
Ведь, единогласно люди проголосовали ЗА единую страну. Это факт, зафиксированный в СМИ.
Не думаю, чтобы весь всесоюзный тираж газет того периода смогли бы уничтожить, чтобы не осталось «улик».
Ха-ха. О чем я думаю? Кому это надо?
 Кто на эти голоса посмотрел или пожелает посмотреть? 
Кто- то  там, наверху, робко напомнил, что люди проголосовали против распада! « Референдум не имеет силу закона!» -  Вот что ответили ему. Тогда, какого черта проводили его, спрашивается? Потехи ради…?

До  её остановки,  еще часа два езды.
Подремать бы под мирный стук колес…
Пусть сидя, пусть на жестком сидении...  Усталость в ней, хроническая.
А ведь ей всего-то сорок пять…
Она закрывает глаза, но мысли не дают заснуть…

Сорок пять. Много это или мало? Для кого – как?  Для неё – много, очень много. И в этом «много»  ничего нет. Нет самого главного – семьи.

А дальше? Дальше, что?  С такой-то, усталостью, что может быть у сорокапятилетней женщины? 
Нет сил ни для чего. Так, по инерции живет, по привычке. Без цели, без планов. По течению.

Стариков жалко, которых опекает.
Старики… «её старики».

С закрытыми глазами  женщина ухмыльнулась про себя, над словом «её».
Старики есть, но они вовсе не её. Просто после того, как, закончился весь этот кошмар, под названием  «межнациональный конфликт», она их «забрала себе», т.е. под свою скромную крышу и живет с ними.
Их, стариков - пятеро.
Ирония судьбы. Все они разных национальностей.  Отцы и матери воюющих друг против друга детей. Одинокие, лишенные всего: родственников, домов, имущества, а по сути, права на жизнь, обычную нормальную стариковскую жизнь.
Старики остались наедине со своей ненужностью.
 

Опять эти мысли, опять про это…

Почему она в размышлениях своих всегда возвращается к той точке,  о которой все нормальные люди давно забыли, или пытаются забыть?
А она… о чем бы ни думала, всегда возвращается на ту  единственную точку, точку не возврата, как она назвала распад страны,  с чего начались все конфликты между людьми.
Что за странная память такая: каждую деталь связывать с прошлым? И не с прошлым ВООБЩЕ, что было бы естественно, ибо каждое настоящее – это продолжение прошлого.
И не было бы ничего неестественного, если бы  временная цепочка применялась в памяти вся, но не избранные звенья её, как то, что «распадом» назвалось в истории…
Ну, эпоха была такая. Ну, историческая неизбежность. Может верная. Может не верная. Кто знает? Все же меняется. Что же она зациклилась на  развале страны?
Миллионы людей ТОЙ страны продолжают жить, и живут не плохо. В конце концов, ей не семьдесят, чтобы, как  ворчливая бабка сокрушаться о прошлом и повторять,  где ни попади: « А в наше время…»

Вопрос в другом.
Именно развал страны стал причиной  несчастий многих…
Это проклятое  де факто явление  не закончилось с выражением: «Разделяй и властвуй!»  Оно  принесло такие последствия, что  еще много поколений будут  сокрушаться
по потерям: человеческим и духовным…
Очаги войн,  гибель многих, в том числе – невинных, точнее – в основном, невинных.
Потеря  накопленного добра. Потеря кровных уз. Потеря духовных привязанностей. Потеря  моральных ценностей.
Потеря в одночасье того, что  в течение  трех поколений считалось единственно верным.
Потеря ощущения общности, единства.
Как следствие, рождение повсеместного  разочарования.
За ним – процветание цинизма,  полное отсутствие морали.
Героем времени стал НАХАЛ, под  разными псевдонимами: «продвинутый», «успешный», «шустрый»,  а по сути, тот же циник.  Идеалами  детей  стали не  космонавты, моряки, учителя и врачи, а…  боевики и банкиры.
А самым страшным в этом постраспадном  времени стало то, что сам человек, как единица единого мира,  сломался. Все духовное стремление стало заключаться в одном: разбогатеть. Больше, больше, больше…
По сути, человек стал несчастным. Люди  потеряли самое главное свое качество: умение радоваться.  И за себя, и за ДРУГИХ!



Женщина открыла глаза.
В вагоне  она так и сидела одна…
Включили освещение электропоезда. Под тусклым светом  пустота вагона  стала печальной, и казалось,  намекало на её обреченность - на одиночество…
За стеклом  заканчивался световой день.  Солнце удивительно быстро пряталось от глаз людских, оставляя за собой ярко красный шлейф, что напоминало: нет  ничего краше  самой природы. Все остальное – суета мелочная. Мир, войны, счастье, любовь… - все суетно и мелочно, в сравнении вечности. А вечно – лишь природа…
За окном море хмурилось её размышлению, хотя и само было частью природы. Море без людей, без их любви к себе – теряло  свой шарм, свое обаянье.  Оно по настоящему жило и ликовало лишь тогда, когда его берега наполнялись людьми, когда они с любовью отдавались его страсти.
Сейчас набережные  моря были пустыми.
Вдоль набережной тянулся шоссе.  По ней мчались разноцветные автомобили,  в противоположные  друг к другу, стороны.  Спешили. Куда спешили? Есть, наверное, куда.
И ей надо бы спешить: ждут её возвращения старики. Но… устала она, очень устала…
Сидела бы вот так, закрыв глаза, и ездила, ездила…
Так бы и сделала однажды, если бы не те  бедные старики. Они не виноваты, что  обречены на такую беспросветную жизнь. А она им дала надежду. Какую-никакую семью, или подобие семьи.
Не может она их бросить.  Еще Экзюпери говорил, что нельзя бросать тех,  кто привыкает к тебе.
А старики… они не только привыкли к ней, они в ней видят свое спасение от гибели на улицах, голодными и холодными…
И, опять… эта… проклятая  точка не возврата – распад страны.  Все беды у людей с неё начались.
После этой точки у этих стариков рухнули и жизнь, и мечты. 
Дети этих стариков  погибли «в конфликтах» или уехали(убежали), оставив стариков на волю Божью.
А воля Божья была, чтобы именно она за ними ухаживала.
Проклятье на головы людей - эти межнациональные «конфликты». Самые мерзкие на совести человечества. Хотя бы тем,  что в одночасье вчерашние друзья становились лютыми врагами и дрались между собой, безжалостно убивали друг друга.

Она открыла глаза от торможения поезда.
За окном уже сумерки.  Ей осталось еще полчаса до конечной остановки.
Да,  пакетов много. Она набрала много продуктов, чтобы  хватало хотя бы на две недели.
Придется такси взять. От вокзала до их дома километров пять. Пешком, да с такой поклажей – не осилит. Хорошо, что оставила сто рублей на такси, хотя большой был соблазн и на эти деньги купить  что-то, хотя бы сувениры-безделушки для стариков. Например, для грузина Бадри бидзиа – четки, для абхаза дад Бичико – перочинный нож, для армянина Ованес бабук – набор ручек, для русской бабушки Марии – спицы, для гречанки  София нэнэ –духи.
Её старики-старушки…
А, ведь, она любила их.
Да, уставала, да, сетовала на саму себя, когда уходила спать: зачем мне нужно это?
Но, любила, искренне любила. Знала биографии каждого из них - наизусть. Сотни раз слушала их замечательные, порой придуманные, нафантазированные истории об их жизни.
Как много они любили говорить о прошлом. Но всегда  все замолкали  на той проклятой точке, откуда распад начался. Не хотели они говорить об этом.  Как будто эта точка во времени была их личным позором. Как будто это они ЧТО-ТО не доделали, что привело к такому позорному результату их собственные жизни.

Они чувствовали себя виноватыми, что не сумели своих детей воспитать правильно.
Все верно. Ведь и зачинщики распада, а затем – разделяющие страну, вследствие чего начались войны, тоже были чьими-то детьми.
Детьми таких же стариков,  не сумевших  взрастить  в  детях-отпрысках  достойные качества…

Протяжный гудок электропоезда оторвал женщину от дум.  Да, это вокзал.
Поезд резко тормознул. Она  забрала пакеты и понесла к выходу.   С большим трудом сошла на  пустую платформу.  Решила  добраться до такси  в два захода.  Никого не было, некому было воровать. Город опустел совершенно. Особенно в  вечерние часы никто из домов не выходил.
Частника бы поймать. Те, у кого машины есть,  сейчас этим зарабатывают.
Заработок. Деньги. Боже. Кому - на что они нужны?  Им бы, её «семье» - на еду заработать, на лекарства. Одежду давно не покупают, почти со времен… тфу, ты, опять «точки не возврата…»

Как? С трудом. С огорода и с сада. Старики помогают, молодцы. Грех жаловаться. Есть фруктовые деревья. Цитрусовые.  С цитрусовыми отдельная "эпопея". Здесь, на месте, их ведь никто не покупает. Опять же, с ними в соседнюю страну приходится ездить, чтобы продавать. А там, на границе… Врагу не пожелаешь такой  таможни.
Весной и летом выращивают овощи. Она их продает здесь, на рынке. Копят деньги. Пока не наберут тысяч две-три. Потом она свершает свои вояжи в соседнюю страну за дешевыми продуктами. Так и живут. Уже двадцать лет!

- Света, подожди, я помогу тебе! – услышала она мужской голос за спиной.
Она отвернулась. В неосвещенном территории – хоть глаз выколи! Но зовущий мужчина быстро подошел.
Чудо. Это был её односельчанин, о котором никто не слышал после боевых действий. Все считали, что он погиб.
Он очень изменился, но  голос был такой же теплый и добрый, как тогда, до войны.
- Сережа, ты ли?

Они обнялись  и не отпускали друг друга из объятий.
Сережа был её единственной любовью, которую она считала потерянной навсегда.

По дороге домой, они молчали. Так всегда бывает, когда людям есть много, о чем говорить.

Никто из стариков еще не лег спать. Все ждали возвращение Светы.  Накрыли поздний ужин.
Потом старики пошли спать.

Света с Сергеем  за столом встретили рассвет.

Он так и не смог уговорить её уехать с ним, хотя приехал в бывшую родину с единственной целью: забрать её…