Старуха - показуха. 1969

Ох, живуча древняя старуха
С имячком красивым  Показуха.
     С внучкою Слащавенькою Лестью,
     Со снохой Украденною Честью.
Да с горбатым, от рождения сыном,
Что прозвали люди Подхалимом.
     Водит она дружбу, с их величеством,
     Всеми прославляемом Количеством.
И воспринимает, как чудачество,
Работягу и трудягу - Качество.
     Костылём старухе служат факты,
     За уши притянутые как-то.
Собирает скучные собрания
С рапортом, что выполнил задание.
     Пишет резолюции метровые,
     С пунктами заранее готовыми.
Призывая всех догнать, достичь,
И, конечно, недостатки вскрыть.
     Если нет таких, создать десятки,
     Чтобы можно было недостатки
Исправлять. И с барабанным боем,
Лезть скорей в народные герои.
     Проникает на газетные страницы
     От многотиражек до столицы.
Хлещет заголовками аршинными,
По началу, вроде бы невинными.
     А внимательно вчитаешься в те строчки
     Там, по сути дела, одни точки.
А из прочих знаков препинания
Только знак огромный восклицания.
     И ползут, ползут по свету слуги,
     Слуги ненасытной Показухи,
Чтоб внушить общественному мнению
К той старухе высшее почтение.
     Ненавидим мы её в душе.
     Но глядишь и в дружбе с ней уже.
            \продолжение следует\

Это стихотворение имело серьёзное жизненное продолжение. Я тогда жил в городе Рубцовске Алтайского края, а отец в Новосибирске. Писатель. Член Союза Писателей СССР. Секретарь партийной организации Новосибирских писателей. Коммунист -
фанатик. Я не спрашиваю его, беру это стихотворение, еду в Новосибирск. Иду в газету "Вечерний Новосибирск" и прошу опубликовать. Не знаю, по наивности или
по наглости. Утром отца куда - то вызвали. Возвращается в ярости. С моим стихом. А дальше по порядку тех времён.
Партийные разборки. Вывод для меня светил неутешительный. Исключение из партии, а это конец любой карьеры. Через два дня нас с отцом вызывает
первый секретарь Новосибирского обкома. А первый во всех регионах это царь, бог, судья и палач в одном лице. Отец уже бывал у него по делам и знал, что это за человек. Заходим, думая идем класть партийные билеты. На столе перед ним мои стихи. Диалог. Ты написал. - Я. - Сам? - Да, сам. Понятно. Пауза. И неожиданно - Идите работайте, последствий не будет. И мне. - А когда руки чешутся привязывай.
Но это оказывается был не конец. Дома недели через три меня приглашает секретарь Рубцовского ГК партии \мой хороший друг\ и показывает мне очередной сборник "Для служебного пользования", а там моё стихотворение, без указания автора. С резолюцией "Использовать в практической работе". А сам мне говорит, что в письме ему есть указание присматривать за мной. Больше я с такими стихами, а они были, в публикацию не лез.