Ваня Красный

Июльский лес лоснится сладким потом,
Смола  развеивает по делянке сладкий дух.
Жару с собою забирают пчелы в соты
И треск полуденный, как вата забивает слух.
Кругом малина, словно кровью налитая,
Её кладу в лукошко я за разом раз.
Над головой гудит кусачей мошки стая.
За мной следит суровый дедов глаз.
«Ой, дед, когда домой пойдем, ведь я устала,
Мне мало лет, корзинка тяжела!»
Он глухо мне в ответ: «Не хнычь, малая!
Хозяин леса слышит все слова!»
Я плачу: «Дедушка, пойдем скорее!
Мне ветки рвут мой сарафан!»
А дед твердит одно: «Не хнычь, малая!
Ужель, не сдюжит против лешего Иван?!»
Глаза закрыла просекой шагая,
Ладошкой потною вцепилась дедушке в рукав.
А сзади лес шумит,  кусты шатая
И дед кричит: «Ой, леший, ты не прав!
Да, Ваня Красный я, колдун, и что же?
Лечу зверей, не делаю им зла.
Душа животных леса мне дороже!
Не злобься понапрасну, не пугай дитя!»
А лес шумит все громче, суше,
Сучки трещат, бьют корни по ногам.
«Мне страшно, деда, леший воет в уши,
Меня ветвями хлещет по рукам!»
Мне дед в ответ опять: «Не хнычь, малая!
Видал страшнее бури на веку!»
И вскинул руки, ветры выкликая.
«Не плачь, Надюха, я уберегу!»
Все стихло враз. И тишина широко
Раскинулася полем ржи от ног
Остался темный лес далёко.
В руках лукошко – дедушка сберёг!
Его я плохо помню, лишь румяно
Он улыбается мне сквозь года.
Он был колдун, но добрый, окаянный,
За что ругался с лешим иногда…