Я, как и прежде, ученик...

«А ларчик просто открывался…»
Я, как и прежде, ученик,
Что впопыхах ошибся классом
И под ехидный хохот сник.

И где теперь моя Обитель?..
И где теперь моя Стезя?..
Мой, с виду благодарный, зритель?..

Вперёд? – нет сил!..
Назад? – нельзя!..

В себя – тупик, наружу – стужа…
Я, как и прежде, ученик…
На страже – и обезоружен,
И как последний – каждый миг.

Но стали вдруг последней каплей
Былых фонтанов карусель
И водопадов пляс… но так ли
Вредны они…  что ж спал досель?..

Пусть спал, но были сновиденья
Красноречивее чем явь.
И совесть шла по следу тенью,
Заботой чуткою объяв…

Жаль ненавязчивой – давно бы
Взглянул в раскрытое окно,
Поняв, что из-под крышки гроба
На свет отдушина оно…

Две чаши – вровень весу в каждой,
И балансируют весы
Меж целомудрием и жаждой,
И словно замерли часы…

Который год – одно и то же,
Лишь смена масок и витрин.
Ничтожный!.. что ж не уничтожишь?..

Кураж?.. уместен ли экстрим,
Когда на чашах чьи-то судьбы?..

Один с собою на один…
Немеет воля… о, уснуть бы!..
И не проснуться до седин!..

А бес в ребро?.. довольно бесов!..
Костры пылают до Небес.
Весы не выдержали веса…
Ну вот!.. неужто перевес?..

Ан нет!..
Колпак – большой, стеклянный,
И только вакуум под ним…
Увы, и он не без изъянов:
Нет-нет и впустит сладкий дым…

И тот гуляет до откачки,
Былые раны бередит,
Шкуляет прежние заначки,
Что беглый каторжник-бандит.

Ленива стража, хрупки стены.
Извне, однако, крепнет дух.
Вдруг рухнет вскоре панцирь бренный,
Глядь, жажды нет, хоть воздух сух…

Ведь чист!.. уж не смущает сердца
Духов тяжёлый аромат,
Что жжёт порой сильнее перца,
А после стыд… и срам, и смрад…

Исчез землистый запах гнили,
Лишь блажи выветрился хмель.
И нет предательской ванили,
Когда приелась карамель.

Обёртки всё ещё пленяют…
Я, как и прежде, ученик,
Что на эстетику пеняет,
Но совести пестрит дневник…