Первая группа соответствует буквам Тетраграмматона

...


         
Десять заповедей, одно из самых поздних добавлений к Пятикнижию, задуманы как толкования того же таинства. Странность их подбора, по-видимому, поразила Христа, когда он приводил заповеди "Возлюби Господа, Бога твоего" и "Возлюби ближнего твоего" из других мест Пятикнижия, наделяя их духовной ценностью. Однако этот подбор продуман гораздо тщательнее, чем кажется на первый взгляд. Заповедей на самом деле не десять, а восемь, по числу букв Имени; они распадаются на две группы: три повеления, относящиеся к истинному творению, и пять запретов, относящихся к ложному творению. И ту, и другую группу предваряет предупреждение. Их порядок, что вполне естественно, нарушен.

Первая группа соответствует буквам Тетраграмматона, и потому предваряющим предупреждением является заповедь III: "Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе".

V: "Почитай отца твоего и мать твою".
JH: Жизнь и Сияние.

IV: "Помни день субботний".
W: Мир.

I: "Мне одному поклоняйся".
Н: Свет.

Вторая группа соответствует власти пяти планет, исключенных из Имени, и потому предупреждением служит заповедь II: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах ниже земли".

X: "Не восхищай чарами".
(Луна как Богиня колдовства.)

VI: "Не убивай".
(Марс как бог войны.)

VIII: "Не кради".
(Меркурий как бог воров, похитивший человека у бога.)

IX: "Не произноси ложного свидетельства".
(Юпитер как ложный бог, перед которым давали клятвы.)

VII: "Не прелюбодействуй".
(Венера как Богиня плотской любви.)

Восемь заповедей превращены в десять, вероятно, потому, что десять было и предыдущих заповедей, и тех, что даны в Исходе 34:14-26.


Согласно Талмуду, этот новый Декалог был высечен на двух скрижалях из саппура (лазурит), а в "Книге пророка Исаии" 54:12 ворота небесного Иерусалима были из "огненных камней" (пироп или огненный гранат). [11] Итак, поэтическая формула такова:


"Мой первый день творения был Светом,
И от трудов отдохновеньем - день седьмой,
День дней моих - суть Жизнь и Слава.
Закон мой высек я в скрижалях из сапфира,
Пиропа блеск в вратах Иерусалима,
И севера янтарь несут четыре херувима.
Акация идет на мой ковчег,
И мне святит гранат предел священный,
Мой иссоп кровь кропит у всякой двери.
Мне имя - Святый, Святый, Святый".


Этот таинственный бог, отделивший себя от заблудшего материального мира, чтобы уединенно жить в абстрактном граде света, отличался не только от вавилонских Бела и Мардука, но и от верховного бога персидских зороастрийцев Ормузда, с которым его отождествляли некоторые еврейские синкретисты. Ормузд - нечто вроде трехтелого Гериона, мужская троица арийцев; сначала он взял себе в Жены Тройственную Богиню, потом изгнал Ее и, подобно телке в загадке Суида, присвоил три Ее цвета - белый, красный и темно-синий, исполняя обычные Ее функции. В белой одежде священника Ормузд является, чтобы создать (или восстановить) мир; в красной одежде воина - чтобы сражаться со злом; в темно-синей одежде землепашца - чтобы "принести плодородие".