И плакал человек...

И плакал человек -
глаза души его
закрыты были -
он видел дом на мёртвом берегу,
сплетённый из живых гадюк,
а в доме том,
пропитанное ядом,
страдало сердце -
милое ему...

Три великанши
карликов вели -
лепить из глины
люд лишённый духа,
в пещере драгоценной
трупная старуха,
в свинцовом чугуне
всемирно-жирную беду
варила
и солнце спорило с луной
о первородстве
и спесь с тщетой,
бежали - кто вперёд?! -
по морю
горя
и человек уже
не знал
в душе -
зачем живёт?! -
в стране, не знающей об Одине
и Торе,
вот -
Мамонна и Ваал,
в ней
правят бал
среди людей,
не помнящих себя...

Я
всё сказал
о Родине
своей -
до воскрешения её
из мертвецов
на сколах скал
возвышенного жженья,
завещанного людям
Прометеем...

За сохранение огня духовной жажды,
распятый на кресте
и Иисус страдал...

Не может человеком
оставаться человек -
без молний
в дланях памяти
сердечно-человечной -
агоний
идеала...

Немыслимо Итаку Одиссею -
Пэнлаем заменить
блаженства ради,
немыслимо поэту
полюбить
забвенье Леты
для теней любимых,
воскресших
в нервных прорастаниях
сквозь просто быта
монолиты -
родников
воды живой
стихов -
в его,
всечеловеческою памятью вневременной,
к существованью явленной
тетради,
в ней сагу от былины - не отсечь
и речь её -
явь, данная по вере
в то, что на свете -
былью стать должно...