Она зажигает свечи.. В плену мазурки

№№№№№№№№№

Женщины печальной силуэт,
У окна, распахнутого в ночь.
И мужчины темного ответ,
И щенок, резвящийся у ног.
Все в твоих зрачках отражено,
Радость грез и горечи накал,
Этот мир, далекий и шальной,
В пустоте разбившихся зеркал.

Никого –какая-то тоска,
О старинной  музыке любви,
И роман дочитанный в руках,
Страсть в душе, и этот бред в крови.
Тихая печаль, ее понять,
Как печать незримую эпохи,
Князь смирил ретивого коня,
Замер где-то на последнем вздохе.

Он еще  пытается постичь
Этот мир чужой и обнаженный,
Долго будет им луна светить,
И мужчина лишь в себя влюбленный,
Вдруг увидит, как же хороша
Эта ночь, и женщина чужая,
Встрепенется дивная душа,
К звездам и стихам ее взлетая.

Пусть она осталась у огня,
И забыла тот роман печальный,
Он хотел, но он не смог понять
Все ее страдания и тайны.
Там мужчины темный  силуэт, 
И щенок, резвящийся у ног.
И луны такой прозрачный свет,
И окно, распахнутое в ночь…

2


Она зажигает свечи и ставит на стол печенье,
 И слышится рокот речи, и стоны, и чье-то пенье.
 А тайна той песни дремлет в тумане за облаками,
 И смотрит Луна на землю, в сонате являясь, в гамме.
 
Мы в час роковой не знаем, какое будет свиданье,
 И только тени мелькают, и только кружатся зданья.
 Когда он, руки касаясь, шептал тебе: «Дорогая!»
 Луна зажигает свечи, от страсти ночной сгорая.
 
Ей хочется видеть тоже, как в комнате до рассвета,
 Метались устало тени, светили во тьме кометы…
 Все было тогда случайным, и все-таки это было,
 Она зажигала души, и вьюга в тумане выла…
 
Весна отдавалась страстно Яриле, и в дикой власти,
 Такой ты была прекрасной в мерцанье огня и страсти…
 Была ли? Уже не знаю, и все-таки в эти стоны
 Вплеталась судьба иная, о, как же нам там влюблённым
 
Хотелось в огне и дыме, увидеть иное время,
 И тихо простившись с ними, мы верим или не верим
 В туманы и сны, в сказанья, они, словно свечи тают,
 Она зажигает звезды, их так порой не хватает.
 
В те ночи, в те сны врываться устала душа до срока,
 Но будет судьба метаться над пропастью грез, жестоко
 И холодно быть с чужими. Пусть тает бесследно вечер,
 Но кто произносит имя, кто гасит внезапно свечи.
 
И снова ворвется холод, и будет он миром править.
 Там Мастер, и кот, и Воланд играет судьбой, лукавит.
 Сниму наряд Маргариты, останусь с тобой собою.
 Путь души наши разбиты, судьба, как волчица воет.
 
А тайна той песни дремлет в тумане за облаками,
 И смотрит Луна на землю, в сонате являясь, в гамме.
 Она зажигает свечи и ставит на стол печенье,
 И слышится рокот речи, и стоны, и чье-то пенье.

3.
В плену мазурки замирая. Ажбета

Вельможный пан, мазурка, как когда-то,
Танцуем в зале в переливах света.
И знаю, что за прошлое расплата,
Презрение, но ждет тебя Ажбета.

Останусь я в стихии той эпохи,
Где сам Шопен поспешно в зал заходит.
И только голоса, и смех, и вздохи.
И восхищенье, это все сегодня

Нам кажется нелепою забавой,
Но эта жизнь и так она прекрасна,
Что все иные времена и славы
Получены нелепо и напрасно.

И что там было. Музыки истома,
Наряда прелесть, голосов шуршанье,
И сон о бале. Только снова дома
В эпохе той, и дивной и печальной.

Мне золотой тот век ночами снится,
Его цари и дивные поэты,
Дуэли на рассвете, свет на лицах.
Вельможный пан, с тобой твоя Ажбета.

И это не забудется, я знаю.
И этого не сжечь и в бунте диком,
И снова дева чудная, нагая,
К нему приходит. -Милая, как дивно, -

Он говорит, и музыка такая
Захватит душу, не оставит тело.
Когда они, в бессилии взлетая,
Смотрели вдаль решительно, и смела

Я снова прикоснуться к той эпохе.
И только тени и свечей мерцанье.
И в каждом жесте, даже в каждом вздохе
Звучит там и прощенье и прощанье.