Прости, Карлыч! Из воспоминаний о дедушке-1

      Мой дедушка был человеком неординарным. Его образ не только не потускнел с годами, а наоборот, стал еще ярче. Конечно, он являл собой неотъемлемый продукт своего времени, своей эпохи, и все же, он был - не как все, он был особенным, неповторимым!
      Практически все своё детство прожила у дедушки: мои родители очнь рано развелись, мама вечно была занята устройством своей жизни, а я жила у дедушки. Любил он меня самозабвенно, называл "любимой внучкой", так как я росла в общем-то, без родительской ласки... Нет, мама время от времени появлялась в моей жизни, с подарками, жадными поцелуями, я даже привыкнуть к ней как следует не успевала, как она снова "улетучивалась" -  так говаривал дед. Много, очень много забавно-курьёзных случаев на моей памяти, связанных с моим дорогим дедушкой!
      Вот, пожалуй, самый забавный. Дедушка был человеком грамотным, долгие годы проработал "главбухом" в леспромхозе, народ уважал его за бескорыстие, простоту и готовность помочь с составлении любого документа, любой "бумаги"... А вот дружил он с немногими  людьми, и самым закадычным его другом был Карлыч, сосед-немец, маленький
шустрый человечек, с которым мой дед являл весьма колоритный тандем: мой высоченный,
худощавый дедушка, всегда одетый в голифе и защитного цвета рубашку под ремень, и -
Карлыч! Дружили они крепко. Ежедневно сиживали по нескольку часов за столом, пробавляясь стаканчиком-другим самодельного напитка. Как сейчас помню эту мутноватую жидкость с названием "брага". Сидели чинно, потягивая сей "бальзам" и мирно бседовали о жизни, причем, говорил всегда дедушка, а Карлыч, плохо владеющий русским языком, только поддакивал, кивал головой, в зависимости от эмоций - то удивленно, то утвердительно, то - отрицательно... Вот так они дружно жили, за исключением  двух-трех дней в году. Речь пойдет о днях, предшествующих священному и самому главному дедушкиному празднику - Дню Победы. Этот человек воевал, имел ранения и награды, причем служил в танковых частях, называя этот род войск самым главным на войне! Так вот, за сутки до вышепоименованного дня дедушка вспоминал, что его друг -  н е м е ц !!! И эта мысль его убивала! Восьмого мая, с утра, дед ходил по двору, время от времени потрясая кулаком в сторону дома Карлыча, приговаривая: "Ух ты, морда фашистская! Сиди там, и не вздумай попасться мне на глаза! Убью!!!"  Карлыч же, заблаговременно закрыв калитку и двери дома на засовы, сидел тихо и "не высовался".
     Назавтра, 9-го мая, дедушка принимал гостей, широко отмечая любимый день с родственниками и соседями, они выпивали, пели, плясали! Бабуля моя была отменной плясуньей, ловко руководила своим небольшим и ладным телом. Очень хорошо пели в нашей семье, на голоса, верно, слаженно! Но праздник проходил и наступало... десятое мая, день дедулиного горького раскаяния! Он уже с утра вышагивал по двору, виновато поглядывая в сторону дома друга. Затем, где-то к обеду, дед не выдерживал, пересекал дорогу, и, подойдя к дому Карлыча, кричал: "Ну, ладно, чего уж там! Выходи, что-ли... Выходи, Карлыч, не буду я!!!" В ответ - молчание... Выходил он не сразу, с лицом оскорбленной добродетели...  наступало "его время"...  Но вот они уже сидели за столом, и Карлыч, упиваясь своей обидой, изрекал: "Сашем ты так, Степановиш, обишаешь меня?! Какой я тибе фашис, я ф трутармии лямку тянул, не фаеваль, а ты - фашис, фашис!!!"
Дед виновато кивал, соглашаясь со всеми этими непреложными доводами, наконец Карлыч смягчал свой гнев и они, обнявшись, шли к нам... И все становилось на круги своя! А бабуля, подавая на стол немудреную закуску, тихонько говорила: "Вот, дураки, так дураки!"