Весь смолой пропитан он...

Весь смолой пропитан он,
В левой у него – бурбон.

Пальцы грубы, кожа смугла,
В профиль слева он обуглен.
Джинсы в пятнах от кровищи,
Рот скривлён, бутылку ищет.
Пламя тело обжигало,
С кухни шествуя до залы.
Приросла рубашка к телу,
Кое-где – костей пределы,
Волос, бывший, как пшеница,
Чёрной грязью колосится.

Правой занося топор,
Он выносит приговор.
На коленях перед ним –
Огнекрылый Серафим.
Всех земных герой простил,
Фаршируя что есть сил.
А теперь – черёд святой
Отвечать, за что убой.

«Подавиться час не ровен,-
Ангелу хрипит.- Виновен.
Не следил. Ушёл куда-то.
Променял нас на богатых?

Дом позволил им поджечь.
Оправдаться нужна речь?
Жизни свет – жену мою
Не предать ты мог огню.

Тлела медленно меж брёвен.
Приговор один: виновен.
Я погибнуть мог в том аде,
Но теперь хожу в наряде.

Ладно. Я, жена, мой дом –
Пусть горело б всё огнём.

Но за что ты злую шутку
Сотворил с нашей малюткой?
Десяти нет ей, но боли
Натерпелась в чужой роли!..

Мёртв снаружи и внутри…
Ты в глаза, как все, смотри!

Я пролью твоё вино вен.
Приговор тебе: виновен».

Выдох. Вдох. Упало тело.
Ангела глава слетела.

Казнь свершив, герой спокоен.
Дальше – всё, ведь он не воин.

Тень забвения влача,
В Лимб ушёл дух палача.