Я был далёк...

Я был далек от самого себя.
Среди огней негаснущего лета
я постигал незримые приметы
грядущих зим. Любя и не любя

их пустоту ,бескровность, белизну,
тугих мехов могучее дыханье,
ее души слепое полыханье,
я пребывал в назойливом плену

у госпожи. Она была мертва.
В ее зрачках дрожал нечеловечек.
Мы ткали сны во тьме трескучих свечек
и день за днем морочили слова.

Следы шагов, видения зеркал,
лишенных непрерывности движенья—
все в этих снах ждало перерожденья,
и я его пугался и искал.

Дни нашей жизни выжжены дотла.
Огонь ослеп. Все кончилось побегом.
И той поры единственным ночлегом
была любовь, пока она была.

Она дала себя на времена
двуликих дам, украшенных улыбкой,
и быть бы мне средь них желанной рыбкой,
но я любил не помнить имена.

Любил любых ,ловил случайных взгляд,
ласкал ( скала нежнее их оскала)...
Она была, и вот ее не стало,
и я там был и нет меня стократ.

Я дважды жив. Осенние ветра
меня подхватывают сильными руками,
и я плыву, влекомый облаками,
вдыхая дым далекого костра.

Уже подать рукою до зимы.
Ее призыв все властнее и крепче.
...Белым-бело, и тихий голос шепчет:
,,Мой друг, а мыслимы ли мы?

                1996.