Снег

    Ночью пошел снег. Как-то незаметно. Вот вроде бы только что ничего не было, а вот уже легкие белые пушистые звездочки порхают в луче фонаря, сталкиваясь в воздухе и ругаясь друг на дружку шепотом, чтобы никого не разбудить. Ночь же. А ночью все спят. Так заведено. Не спится только снежинкам, вот они и танцуют в луче света старого фонаря.
    Фонарь тоже не спит. Его мучает старческая бессонница и еще невостребованное чувство ответственности. Когда-то здесь была собачья будка, а в ней сидела большая злая собака, которая охраняла дом. Но ее давно уже нет. И фонарь, приверженец еще тех, старых взглядов, как настоящий ветеран решил взять обязанности по охране дома на себя. Правда он уже очень стар, да и плохо видит из-за набившихся плотным слоем в плафон мух и мотыльков, но полон решимости и светит изо всех сил. А снежинки... А что снежинки? Молодежь, одно слово. Им бы всё танцевать ночи напролет да ругаться вполголоса. Ишь, расшумелись. "А ну, тихо! - скрипнул на них фонарь на ветру, - Ночь же!" Но снежинки не обратили на него никакого внимания и продолжали порхать. А устав, тихо ложились на землю, досыпать...

    А все остальные вокруг спали. Спал покосившийся дощатый забор, спала калитка с одной петлей, иногда ворочаясь и ворча во сне под особо настойчивыми порывами ветра.
    Спал дом. Дом вообще в последние несколько недель почти всегда спал. Он устал за весну, лето и осень, когда в нем и вокруг него кипела жизнь. Постоянно раздавались голоса: то сочный баритон хозяина, когда он что-то мастерил в гараже или во дворе, то приятный бархатистый голос его женщины, хлопочущей на кухне и в огороде. Но чаще и звонче всего раздавались голоса ребятишек. Эти сорванцы вообще не знали усталости, с утра до ночи гоняя по всем комнатам и коридорам, балкону и чердаку... И только поздно вечером, после нескольких фраз, сказанных почему-то наиболее громко голосами хозяина и его женщины, детские голоса пропадали. И тогда только слышались вполголоса слова хозяев: "Ну что, уснули?" "Кажется, да". А потом еще долго звучали эти голоса, но так тихо, что разобрать было ничего нельзя.
    Так что не до сна было дому с весны и до осени, а вот теперь отсыпался он, набираясь сил к новой весне.

    А на чердаке спал котенок. Он положил свою мордочку на передние лапки, уткнувшись в них носом и обняв самого себя своим же хвостом.
    Однажды летом хозяйские дети принесли котенка в дом и наперебой упрашивали маму его оставить. Они поставили ему блюдце и налили молочка, они кормили его остатками рыбы, сосисок, огурцов и хлеба с хозяйского стола. Они тискали и таскали его целыми днями, играли с ним и брали с собой в кроватки. А однажды сели в машину и уехали вместе со взрослыми. И больше не вернулись. А котенок каждый день ждал их, сидя на чердаке. Отсюда было лучше видно. К тому же здесь остались обрывки какого-то тряпья да старый матрас. Вот котенок и облюбовал это место.
    Он спал очень чутко. Он слышал и тихую ругань снежинок, и брюзжание старого фонаря, и сонное бормотание калитки. Иногда он поднимал мордочку, зевал, оттягивая назад ушки, а потом всматривался в темноту ночи. Но никого не видел. Только снег, фонарь, забор и калитку... Тогда котенок снова укладывал мордочку на лапки, уткнувшись в них носом, и засыпал.

    Вдруг сквозь сон котенку послышался звук. Он резко поднял мордочку, навострил ушки и стал всматриваться в ночь. Он всматривался, вслушивался и внюхивался в темноту, но не слышал ничего кроме шепота снежинок и не видел ничего кроме их бестолкового танца. Котенок зевнул, потянулся, и собрался уже было снова заснуть, как вдруг темнота пошевелилась. Тогда котенок поднялся на лапки, подошел к самому слуховому окну чердака и стал еще тщательнее всматриваться, вслушиваться и внюхиваться. Он весь подался вперед: ушки, грудь, мордочка и даже усы.
    Вдруг темнота еще раз шевельнулась, и в пятно света от фонаря вышел лисенок. Маленький рыженький голубоглазый лисенок. Он крался так тихо и незаметно, что даже некстати вздремнувший старый партизан фонарь его не заметил. Снежинки заметили лисенка, но им было все равно. Они были увлечены своим танцем и выяснениями отношений.

    Котенок стоял, не шелохнувшись, и смотрел на лисенка сверху. Он, казалось, даже перестал дышать. И только внимательно наблюдал за неожиданным гостем. А лисенок двигался как тень: медленно и бесшумно. Вот он прошел по самому краешку освещенного пятна и остановился рядом с калиткой, в темноте. Он стоял, казалось, тоже весь обратившись в слух и зрение. Он прижал ушки, подогнул лапки, готовый каждую секунду дать стрекача. Он нюхал воздух. Что-то тревожило его. Лисенок не мог точно определить, что именно, но здесь определенно кто-то был. Вот только кто и где?
    Немного пообвыкнув и осмелев, лисенок начал озираться по сторонам. Никого. Только ночь, снег, фонарь да калитка. Да темный огромный спящий дом. Такая громадина! Два этажа, лестница, балкон и крыша. Лисенок оглядел дом, поднял свою мордочку и внезапно столкнулся взглядом со взглядом. Он даже присел от неожиданности. Было немного страшно, но в то же время безумно любопытно...
   
    Так и стояли они: котенок на чердаке, а лисенок у забора, глядя в глаза друг другу. И казалось им, что они слышат мысли друг друга:
- Привет! Ты кто?
- Я лисенок. А ты кто?
- А я котенок. Ты здесь один?
- Да. Но неподалеку в лесу в норке живут мои мама, папа и сестричка. А ты?
- А я совсем один...Тебе холодно там, внизу?
- Не очень, у меня ведь есть теплая шубка... А почему ты спрашиваешь?
- Забирайся ко мне. У меня есть старый матрас, да и ветер не продувает сквозь крышу...
- Но я не могу, я не умею лазать по крышам
- А ты попробуй.
- Хорошо, я подумаю...

    Фонарь проснулся от приснившегося ему кошмара и, поняв, что заснул на посту, стал пристально оглядывать вверенную ему самим же собой территорию. Убедившись, что ничего страшного, пока он спал, не произошло, он сделал вид, что и не спал вовсе и стал с еще большим усердием шипеть на разошедшихся не на шутку снежинок: "А ну, вертихвостки, тише! Ночь же! Спят все!". Но снежинкам было наплевать на ворчание старика. Они все сильнее и сильнее кружились в своем безумном танце, а устав, падали на землю без сил и засыпали до весны. Ворочалась и поскрипывала во сне калитка на одной петле. Богатырским сном спал огромный темный дом.

    А в темноте шел беззвучный диалог. Котенок уже сидел на краю крыши, то и дело стряхивая ушками назойливые снежинки. Лисенок сидел под забором, обвившись пушистым рыжим хвостом. Они уже нисколечко не боялись друг друга и как будто бы наперебой рассказывали друг другу различные истории из своей жизни. Котенку уже не было одиноко, а лисенку нисколечко не было страшно. Теперь они были друг у друга. Их разделяло только расстояние. И ночь. И снег...