Дочки-матери

Та, от кого мы уедем, как только исполнится двадцать, а, может быть, двадцать пять, кто учил нас верить в сказочки рукотворные и всегда на своем стоять, кто разбитых коленок и ссадин видел не меньше, чем в целом разбитых душ… Ну и как объяснишь ей, что тройка за четверть по математике - это чушь, если солнца хватает на бутерброд (или два) и еще остается впрок? В детстве главное - все прожить, все познать до конца и во всем уложиться в срок.

Вырастаем кто в циников, кто в повес, кто в изящных ценителей красоты: подавайте нам мир, мы его обустроим сами, но попутно сожжем мосты, человек человеку не волк, но изменчивая ступень  - оторвись, попробуй. Каждой девочке в восемь, двенадцать, да в те же двадцать просто хочется быть особой, милой, искренней до подпрыгивающих косичек, не дублируемой никем, чтобы встретились с ним в коридоре кинотеатра, просто встретились насовсем. Чтобы свечи, и торт, и прогулки по набережной, и сияющие глаза, чтобы через года, исчисляемые в поддержках, детям было, что рассказать.

Та, кого мы оставим в конечном счете ради поиска крова, спутника и себя, ради лучших людей, с кем мы будем делиться разным и которым захочется доверять… все, кого мы ни выберем, будут кем-то, не данным нам априори впредь. Ну а маме отныне - зарок один: не встревать, не мешать, и смотреть, смотреть, ничего не трогать.

Через год и семь месяцев отговорок про «все в порядке» ты приходишь домой, и с порога встречает кот, сразу стаскиваешь перчатки, чтобы его погладить. Что-то в выбранной новой жизни шуршит черновой бумагой и не складывается в кораблик. Двадцать три - но еще ощущаешь себя салагой, и контрольное плавание к мысу «из дома прочь» провалено как экзамен. Двадцать восемь - уже подрастает дочь, носит мишку в руке и улыбки в своем кармане. Ей семь лет, возраст самый такой, что ни школы еще, ни серьезных ошибок в прошлом, а загадки о самых простых вещах - просто игрушечный поединок с мамой. Тридцать шесть -  к выпускному покупаешь с ней платье и туфли на каблуках, а она говорит тебе «это не модно уже». И тогда подступает страх, что вот эта вот девочка - ямочки на щеках и такой беззаботный смех, человечек, который не знает мира другим и который дороже всех, убежит как и ты строить замки свои, где надежные стены и вход по пропуску ограничен.

Но пока что лови ее «мам, а как здесь…», улыбку в совместный кадр и подпрыгивание косичек.